– Как же вы поступите с губернатором?
– Не знаю. – Знаменитые пышные усы Холя, которые обычно гордо и весело пушились под его носом, теперь опали и, казалось, вот-вот сползут вниз, а то и вовсе осыплются осенними листьями. – Возможно, Веня согласится забрать изобретение в качестве отступного.
– Вы шутите?
– Нет.
– Вы подарите Мритскому величайшее научное открытие со времён Перехода? Вы пойдёте на ТАКУЮ жертву ради женщины?
Несколько секунд Алоиз смотрел на ошарашенного помощника, после чего печально, но твёрдо, голосом решившегося человека ответил:
– Ты прекрасно знаешь, что без Агафрены я уже давно был бы мёртв. Она звезда моя и сердце, она ведёт меня по жизни, и без неё мне ничего не надо. – Он привычным жестом попытался подкрутить усы, понял, что не сможет, и лишь улыбнулся грустно: – Мы уничтожим эскадру, уйдём в переход, вернёмся на Менсалу и… и будь что будет.
– Нет, – покачал головой Тогледо.
– Да.
И на этом спор закончился: дверь приоткрылась, и в кают-компанию заглянул радист:
– Синьор инженер! Я перехватил передачу на непонятном языке: повторяющийся текст, начинающийся чётким упоминанием вашего имени.
– Непонятный язык?
Сопровождаемый помощником Алоиз прошёл в радиорубку, взял наушники и сразу же издал изумлённое восклицание, услышав в менсалийском эфире невозможное: «Холь шиарус пер!»
* * *
– Холь шиарус пер!
– Лакрут.
– Лакрут уль ши, – мгновенно ответил первый голос. – Баль ааро!
– Фуло эн снаахо…
– Это же камили, – изумлённо произнес Йорчик.
– Что? – не понял Рубен.
Учёный прослушал ещё несколько предложений, сделал несколько пометок в блокноте и, продолжая прижимать левой рукой наушник, объяснил:
– Камили – искусственный язык, разработанный лингвистами Академии наук Верзи в Эпоху Инезирской династии. Где-то пятьсот с лишним лет назад.
– По заказу адигенов?
– Совершенно верно. – Снова пауза, нахмурившийся Руди делает очередные пометки, после чего продолжает: – Адигены готовили восстание и с помощью нового языка надеялись нейтрализовать имперских шпионов.
– Получилось?
– Восстание, как вы наверняка помните из курса истории, удалось, Инезирская династия рухнула. – В эфире прозвучала очень быстрая и очень длинная фраза, почти небольшой монолог, и, судя по кислой физиономии Йорчика, разобрал он крайне мало. В блокноте появилась всего одна пометка. – После восстания камили перестали изучать, и он превратился в язык учёных. На нём, кстати, есть замечательные афоризмы…
– Вы на нём говорите? – перебил галанита Лекрийский.
– Очень плохо, – вздохнул тот.
В эфире наступила тишина, и Йорчик получил возможность отвлечься.
– Лучше плохо, чем никак, – махнул рукой старик. – Что вы поняли из разговора?
– «Плохо» – весьма оптимистичная оценка, в действительности всё гораздо хуже, чем вы рассчитываете, Рубен. – Руди внимательно посмотрел на губернатора. – К сожалению, моих познаний в камили хватит лишь на то, чтобы со словарём расшифровать написанный текст. При этом словарь ещё нужно купить или взять из моей библиотеки в Бей-Гатаре, а текст должен лежать передо мной. Но эти люди… – короткий кивок на радиостанцию, – эти люди на камили говорят так же свободно, как на универсале. Я не понимаю половины тех слов, что знаю, поскольку они звучат «грязно»: один из собеседников явно глотает окончания, второй слегка коверкает гласные на луегарский манер, но они друг друга понимают, потому что…
– Потому что они на камили говорят.
– Совершенно верно.
Лекрийский вздохнул, покрутил между ладоней трость, после чего поинтересовался:
– Кто эти люди?
– Один, как я понимаю, – Холь. – Руди машинально опустил глаза в блокнот.
– А второй?
– Э-э… – Галаниту не хотелось отвечать, но выхода не было: имя «Павел» прозвучало несколько раз, а глухотой Лекрийский не страдал, слышал всё, до единого слова, и обманывать его, оказавшегося в затруднительной ситуации, не следовало.
– Подозреваю, что Гатов, – выдавил из себя Йорчик.
– Значит, я не ошибся, – усмехнулся Рубен. И резанул: – Ты его искал на Менсале? Гатова? Для этого приезжал к Клячику?
– Да, – уныло подтвердил учёный. – Но я и предположить не мог…
– Я понимаю, что не мог, – перебил его старик. – Иначе поехал бы не ко мне, а в Триберди.
– При чём здесь Триберди?
– Бронетяг ехал под трибердийским флагом, – объяснил губернатор. – А эта сука Сада наверняка знала, кто в нём, но не предупредила, что в машине сидит лучший оружейник Герметикона, и я потерял импакто… – Пауза, обдумывание, неожиданный вывод: – Получается, Гатов ехал к Холю?
– Не знаю, – сдался вконец растерявшийся Руди.
– В этом и заключается главная проблема, – язвительно произнёс Лекрийский. – Мы понятия не имеем, что происходит вокруг.
* * *
– Гатов?
– Он самый, – подтвердил Павел.
– Откуда мне знать, что это действительно ты? – насторожённо осведомился Алоиз.
– Камили недостаточно?
– Недостаточно.
– И голос не узнал?
– Голос можно подделать.
– Зачем?
– Понятия не имею.
– Тебя рано выпустили из психушки, – заявил Гатов, не обратив никакого внимания на изумлённо распахнувшиеся глаза Каронимо, по мнению которого не следовало напоминать инженеру о печальном эпизоде его биографии. Однако Холь отнёсся к дерзкому замечанию именно так, как рассчитывал Павел:
– Да… похоже, действительно ты… Другой такой скотины я не знаю… – И резко потребовал: – Продолжи ряд: 6, 20, 56, 144…
– 352, 832… – выдержав короткую, в несколько секунд, паузу, принялся перечислять Павел.
– Достаточно.
– Если мало, могу напомнить, как мы с тобой выпивали в «Трёх звездочётах» на Герметиконе…
– Достаточно, – повторил Холь. И совсем другим, куда более мягким тоном произнёс: – Так и знал, что слухи о твоей смерти преувеличены.
– Расстроился, что не получится побороться за первое место с остальными неудачниками?
– Я с этим справлюсь… – хмыкнул Алоиз, настроение у него слегка улучшилось. – Что делаешь на Менсале?
– Путешествую.
– Каронимо с тобой?
– Скажи провинциалу «Здравствуйте», – предложил Гатов, протягивая другу микрофон.
– Привет, Алоиз, – бодро выдал Бааламестре.
