– Давай заказывай, что будешь есть, – говорит Артуру Кира, – Хватит смотреть эту гадость!
– Я буду то же, что ты! – Отвечает он ей и улыбается, стараясь выглядеть непринужденно. Кира смотрит на красивое, немного женственное лицо Артура, стараясь понять, чего больше в его еще детских глазах, мольбы или похоти, что он испытывает к ней.
Когда приносят еду, Артур ест почти без аппетита, то и дело косясь на сцену, где продолжается шоу и девочки, многие из которых еще недавно были парнями, сменяют друг друга каждые пять минут. Одна курит своей вагиной сразу две сигареты, делая глубокие затяжки и выпуская кольцами дым. Другая, танцуя, достает из себя гирлянду со светящимися в ультрафиолете цветками из синтетической ткани. Потом снова выходит та, что стреляла дротиками, и, опять вставив трубку себе между ног, задувает свечи на большом праздничном торте.
Артур обескуражен. Эти сотворенные хирургами тела, эти циничные фокусы с женскими половыми органами – он не знает, как правильно на них реагировать. Обычный европейский стриптиз нравится ему больше, он вызывает легкое возбуждение в его теле, а это асексуальное шоу заставляет его задуматься о смерти. И Олег, и Игорь сидят в пол оборота к сцене и полностью сосредоточены на еде. Кира тоже не смотрит представление – она его видела уже много раз, и ей интереснее разглядывать посетителей за соседними столами: компанию пузатых армян в глубине зала, которые то и дело начинают громко ржать; двух молодых парней, явно впервые зашедших в это заведение, к которым клеится, недвусмысленно предлагая себя, высокий молодой трансвестит, еще не накопивший нужную сумму на последнюю в череде операций по смене пола.
Виктор, продолжая жевать, наклоняется к Артуру, и улыбка исчезает из его глаз, они становятся пустыми, безразличными:
– Я больше не чувствую себя живым, – говорит он, проглатывая кусок рыбы – Теперь ты понимаешь меня?
Артур неуверенно кивает, вспоминая лицо бомжа со свалки – в глазах Виктора та же смесь безумия и пустоты.
8
Толстяк Игорь большим глотком допивает пиво, рыгает в кулак и медленно произносит, пробегая взглядом по пустым грязным тарелкам:
– Думаю, я наелся, – он удовлетворенно поглаживает свое брюхо пухлой ладонью, но на самом деле он не уверен, что сыт, также как не был уверен ранее, что хочет есть.
В последнее время Игорь перестал получать удовольствие от еды, но он боится признаться себе в этом и по инерции продолжает играть роль чревоугодника – так ему проще сохранять свою самость, границы которой, он чувствует, могут быть окончательно размыты в любой момент. Иногда он даже заканчивает трапезу на середине, отказываясь от вполне вкусных блюд – раньше он так никогда не делал. Словно островок почвы, постепенно смываемый бурным потоком вышедшей из берегов воды, его я, самое ядро его личности, постоянно омывается течением свихнувшейся жизни, всех этих деталей, которые вот-вот сложатся в целую и очень неприятную картину. Ухудшившийся аппетит лишь один из симптомов, еще есть приступы необъяснимой паники, которая почти сразу сменяется злостью, желанием что-нибудь разрушить, сломать, исковеркать. Перевернуть стол и сильным ударом кулака свернуть нос Виктора набок, чтобы посмотреть, как изменится его самодовольное лицо, или разбить губы Кире, этой безмозглой потаскухе. Даже Олег, его лучший друг, кажется ему теперь всего лишь марионеткой в руках враждебно настроенного демона. Этот демон пытается свести Игоря с ума, искусно сплетая вокруг него паутину лживой реальности, но Игорь, кажется, придумал способ, как перехитрить своего врага. Его друзья, вернее, люди, выдающие себя за его друзей, пока не догадываются об этом и он рад, что ему удается скрыть от них правду.
Он встает из-за стола, отряхивая с себя несколько липких разваренных зерен риса, похожих на личинки мясных мух. Когда-то давно они ходили рыбачить с отцом, живя по нескольку недель на даче в деревне, и он помнит, как насаживал на крючок опарышей в качестве наживки. Течение реки, ее монотонный шум, звук стрекоз, патрулирующих окрестности. Там же, в деревне, он впервые влюбился – девочка приехала погостить к своей бабке и жила с ней в старом деревянном доме недалеко от коттеджного поселка, где у родителей Игоря был большой особняк. Они случайно столкнулись у колонки с водой, когда почти одновременно подъехали к ней на своих велосипедах, испытывая жажду. Игорь не сразу заметил ее. Смешно надув свои полные щеки, он набрал ледяной воды в пересохший от горячего дневного воздуха и дорожной пыли рот, чтобы прополоскать его, и тут встретился с ней взглядом: она улыбалась, зажав маленькую пластиковую бутылку из-под минеральной воды в руках и ожидая своей очереди. Шум электрического насоса и падающей на камень воды.
– Господа, теперь мне нужен качественный минет! – Игорь обегает взглядом всех друзей, скабрезно ухмыляясь – Не знаю как вы, а я пошел выбирать себе спутницу на ночь. Пока еще всех красавиц не разобрали эти старые извращенцы…
– Иди, я тебя догоню! – Отвечает ему Олег, – Ты ведь опять пойдешь к малолеткам, да?
Игорь кивает, хлопает Олега по плечу, как бы говоря: «Да, дружище, тут ты прав!» и, тяжело вздохнув, идет к выходу из зала – мимо сцены, где продолжается жалкое шоу, мимо столиков с другими посетителями.
Виктор, отодвинув тарелки и опершись локтями на стол, кладет голову на ладони, скользя ими по наморщенному лбу, разглаживая его и оттягивая брови и веки вниз, на уставшие глаза. Потом массирует щеки и подбородок, полностью закрыв ладонями лицо. Сквозь щели между пальцами он видит почти полную соусницу: красноватый остро-сладкий соус чили, волокна чеснока, крошки от роллов. Потерев указательными пальцами уголки глаз, Виктор убирает руки от лица и смотрит на Олега:
– Сходишь со мной до машины? Я там кое-что забыл.
– Да, конечно, почему бы нет, – Олег только что закончил есть, он вытирает свои губы салфеткой и встает.
– Кира, если мы тебе понадобимся, звони, хорошо? – они по очереди целуют её в гладкую щёку, когда проходят мимо.
– Да, конечно, мальчики, не волнуйтесь. Резвитесь вдоволь! – наигранно восклицает она им вслед и смеется, и те, обернувшись, улыбаются ей в ответ. – Поперлись за коксом, бедолаги! Тут нюхать боятся, знают, что их родителям могут переслать записи с камер, – также весело добавляет она, когда Виктор и Олег уже исчезают за стальной дверью, оставив ее наедине с Артуром. Она вдруг испытывает прилив болтливости: этот мальчик кажется ей таким наивным, таким непосредственным, что ей хочется сделать что-нибудь, чтобы растревожить его невинную душу.
– Мы с Виктором уже четыре года и его пыл, как видишь, поостыл. Хочешь, сходим наверх? Там есть комнаты.
– А Олег, ты с ним тоже целовалась… – Артур старается не отводить свой взгляд от ее глаз, зеленоватых, бесстыжих.
– Да, конечно. И не только… – Как ни в чем не бывало говорит она, – Мне кажется, он специально подложил меня под Олега, чтобы проверить, способен ли он еще испытывать ревность… Хотя, только черт разберет, что там у него в башке.
