И так, пока Уиггинс ел, а Холидей пил, они обменялись новостями за последний год. Холидей удивился, как хорошо приспособился его друг к жизни и работе на фронтире. Уиггинс же поразился тому, как сильно похудел с последней встречи Холидей, и что он вообще до сих пор жив. Отметил, что волосы у стрелка быстро седеют несмотря на ранние – слегка за тридцать – годы. Чудо, говорил коммивояжер, сколько в этом истощенном теле жизни!
Наконец, они закончили и отправились на Пятую улицу.
– Сколько здесь живу, – признавался Уиггинс, – никак не привыкну к тому, что все огни зажигаются одновременно. В Сент-Луисе и прочих городах, где я жил, улицы освещались газовыми фонарями, и каждую лампу приходилось зажигать в отдельности. По отдельности же их гасили утром. Зато здесь Джонни Биэн дергает за рубильник, и город мигом озаряется.
– Я рад, что он хоть как-то отрабатывает жалованье, – только и сказал Холидей.
Через пару минут они заметили впереди бордель, а приблизившись на сотню футов, услышали доносящиеся изнутри шум и смех.
– Похоже, там вовсю кутят, – сказал Уиггинс.
– Чего бы им не веселиться? – ответил Холидей, шагая дальше и жалея, что не прихватил с собой трости.
Внезапно грянул выстрел, и оба друга замерли.
– Палят внутри, – заметил Уиггинс.
– И, похоже, пуля нашла цель, – добавил Холидей. – Ответных выстрелов не слышно.
– Может, это кто-нибудь от переизбытка счастья схватился за оружие? – с надеждой в голосе произнес Уиггинс. – В таких местах мужчины сильно распаляются.
– Может, и так, – неуверенно ответил Холидей.
Они взошли по трем ступенькам на широкую веранду. Уиггинс не торопился входить первым, и тогда Холидей сам открыл дверь. У порога его встретило два начищенных робота. Металлические девочки сразу взяли дантиста под руки и провели в гостиную.
– Добро пожаловать в «Тигрицу», – сказала, подходя к нему, живая шлюха. – Меня зовут Доркас. Разрешите показать вам, что у нас да как?
– Нет нужды, – отказался Холидей. – Я знаю, что здесь да как.
– Что-то я вас не припомню, сэр, – озадаченно уставилась на него шлюха.
– Вот и умница, дольше проживешь.
– Ты его не знаешь? – раздался голос из противоположного конца комнаты. – Ну, даешь! Это всем известный Док Холидей!
Обернувшись, дантист увидел попутчика, с которым прибыл на поезде в Тумстоун: тот сидел в кресле, а живые и металлические шлюхи, и шлюхи-киборги ласкали ему плечи и шею.
– Генри? – удивился Холидей. – Генри Антрим?
– Привет, Док, – задорно отозвался парнишка. – Я так и знал, что рано или поздно ты сюда наведаешься.
– Я думал, у тебя нет денег на еду, – напомнил Холидей.
Парнишка мельком улыбнулся.
– Я разве ем?
– Ну что ж, приятного тебе времяпрепровождения, – сказал Холидей.
– И тебе, Док.
Холидей протянул ему раскрытую ладонь.
– Ты чего это? – спросил Антрим.
– Гони назад мой четвертак.
– Прости, Док, но я уже потратил его – и не только его – на этих милых дам.
– Даю тебе срок до завтра, – предупредил Холидей.
– Боюсь, тебя ждет разочарование, – ответил Антрим. – Кстати, должен сообщить кое-что еще, Док.
– Что же?
– На самом деле меня зовут не Генри Антрим. То есть меня так не всегда зовут. И я не нищ, и не невинен. Просто решил тебя немного разыграть.
– Как же твое настоящее имя? – насторожился Холидей.
– О, имен у меня много. Одно из них – Генри Маккарти. Есть еще Уильям Бонни, – паренек улыбнулся от уха до уха. – Третье назови сам.
– Гм, пожалуй, что и назову.
– Док, вместе – ты и я – можем держать этот город в кулаке, – сказал малыш Кид. – Разделим тут все поровну, и даже этих цыпочек. Что скажешь?
– Что скажу? – ответил Холидей. – Оставь четвертак себе.
Билли Кид нахмурился.
– О чем ты?
– Это мой взнос тебе на похороны, – сказал Холидей и выхватил револьвер. Он выстрелил в Кида четыре раза: дважды – в лоб и дважды – в грудь. Шлюхи с криками бросились врассыпную.
Дым рассеялся, и Кид насмешливо произнес:
– Знаешь, Вокини прямо ничего не сказал, но я верил, что он за мной приглядывает. После этой твоей выходки, думаю, город мы поделим из расчета шестьдесят к сорока. Или же, – он лениво достал револьвер и прицелился Холидею в грудь, – я оставлю за собой все сто процентов.
Кид спустил курок, и грянул оглушительный выстрел.
12
– Ни следа, – сообщил Эдисон, хмуро осматривая Холидея. – Даже царапины не осталось.
– Ты что-нибудь почувствовал? – спросил Бантлайн.
Холидей покачал головой.
– Я тощ как жердь. Даже если пуля срикошетила бы от меня, я отлетел бы к стене.
Он, голый по пояс, стоял посреди лаборатории Эдисона. Изобретатель и механик тщательно осмотрели костлявый торс дантиста. В кабинете имелся старый исцарапанный стол, верстак, обожженный химикатами и электричеством, два стула и книги – книги были везде: на полках, подоконниках, они стопками громоздились у стены… Всюду на полу валялись скомканные листы с заметками.
– Пуля не срикошетила? – спросил Эдисон.
– Вряд ли, – ответил Холидей. – В борделе собралось прилично народу – кого-нибудь да задело бы.
– От Кида твои пули тоже не отскочили?
– Нет. Он их вроде как… не знаю даже… всосал, что ли.
– Так, хорошо, можешь надеть рубашку и сюртук, – произнес Эдисон.
Бантлайн нажал кнопку на столе.
– Бесси, три пива, пожалуйста.
– Бесси? – удивился Холидей.
– Это одна из тех роботов-проституток, которых я год назад смастерил для твоей подружки, – пояснил Бантлайн. – Когда вы с Кейт отчалили из города, я забрал ее – то есть его – из борделя и перепрограммировал, сделал себе прислугу.
– Проблема, что и говорить, занятная, – вслух подумал Эдисон.
– Я неуязвим, – заметил Холидей. – Должен быть способ применить мое новое качество для нашей же выгоды.
– Думаешь?
– Я просто уверен.
– Ну-ка подойди и вытяни руку.
Ничего не подозревая, Холидей приблизился к Эдисону, а тот взял с верстака булавку и кольнул друга в палец.
