– Слышал о такой, – сказал Холидей. – Говорят, она жестокой выдалась. А еще говорят, ты сражался совершенно бесстрашно и здорово стрелял.
– Не так здорово, как должен был… или скорее, не в тех, в кого должен был, – заметил Кид. – Я грохнул шерифа и его помощника. Сами виноваты, – пожал он плечами, – что ввязались в ту войну.
– Не скромничай, – ободрил его Холидей. – Почти все знаменитые стрелки не столько метки, сколько везучи. Если кто и правда мог попасть в намеченную цель, так это Дикий Билл Хиккок, Джон Уэсли Хардин и Джонни Ринго. Из них двое погибли молодыми, третий сейчас в кутузке.
– Хочешь сказать, по-настоящему меткие стрелки – те трое да мы с тобой, – поправил его Кид.
– Вчера вечером мы стреляли друг в друга практически в упор, – напомнил Холидей. – Ты разве мертв? Ранен? На тебе хоть царапина осталась?
– Нас обоих защищают шаманы, – сказал Кид. – Сам знаешь. Ну, или, – помолчав, добавил он, – сейчас точно узнал. Я вот давно догадался.
– Вчера еще ты не догадывался, – возразил Холидей. – Когда в меня целился.
– Но подозревал. Не забывай: ты выстрелил первым – и мне ничего не сделалось.
– Кто же твой опекун, если можно так выразиться? – спросил Холидей. – Римский Нос, я полагаю?
Кид покачал головой.
– Один дедок по имени Вокини.
– Так он и есть Римский Нос, – сообщил Холидей. – Шаман из племени южных шайенов. Говорят, они с Джеронимо – шаманом апачей – два самых могущественных колдуна. Я видел, на что они способны.
– Джеронимо? – переспросил Кид. – Я думал, он военный вождь апачей.
– Полководец он, конечно, знатный, однако главная его работа – быть шаманом. Лучший вождь апачей – Витторио, хотя если бы Джеронимо перешел в вожди на полную ставку, то, думаю, уделал бы его.
– Век живи, век учись, – признал малыш Билли. – Итак, чего от тебя хочет Джеронимо? Не может не хотеть, иначе бы не сделал так, что пули от тебя отскакивают.
– Они и не отскакивают. Просто исчезают. Взгляни на свою одежду – дырок нет.
Кид пожал плечами.
– Да пусть и так.
– Джеронимо просит об ответной услуге.
– Уж точно о том, чего сам сделать не может.
– Да, – кивнул Холидей.
– То есть плата за услугу – твоя неузи-зви-смость? Или как там оно правильно произносится?
– Неуязвимость.
– Вот ведь словечко. Значит, таковы условия?
Холидей некоторое время молча смотрел на Кида и думал: «Выходит, ты еще ни о чем не догадался?»
– Да, все верно, – вслух сказал он. – А вы о чем договорились с Римским Носом?
– Серьезно? Думаю, он просто хочет, чтобы я убил как можно больше белых.
– Конкретно он ничего не просил?
– Кокетно?
– Прямо, – подсказал Холидей, решив, что слова «явственно» Кид точно не знает.
– Прямо – нет, – ответил тот. – По мне, так сделка честная. Я сейчас скотоводством занимаюсь.
– Скотину уводишь?
– Я что, похож на фермера? – хохотнул Кид. – В общем, работа порой становится очень опасная, и шаман, похоже, защищает меня – чтобы я мог и дальше убивать белых. Особенно законников, – внезапно помрачнев, добавил он. – У меня как раз появилось одно имечко в списке, в самом верху. Я первый раз отправлюсь на охоту, ведь обычно люди сами вызывают меня на дуэль или выслеживают, пока я работаю – либо солдатом, либо ковбоем.
«Солдат, ковбой… Мне нравится твоя аргументация, хотя сам ты вряд ли знаешь, что такое аргументы», – подумал Холидей.
– Кто же твоя цель? – просто из вежливости спросил он вслух. На самом деле Холидею было неинтересно, поскольку почти никого в Нью-Мексико он не знал.
– Бывший приятель, – ответил Кид, – который сделался законником. Воспользовался моим доверием, арестовал. Я ведь мог застрелить его, пока он не надел мне на руки браслеты… Больше, – снова помрачнев, пообещал Кид, – такой ошибки я не повторю, можешь не сомневаться.
– Имя у товарища есть?
– Пэт Гаррет, – ответил Кид и добавил с презрением: – Шериф.
– Я где-то слышал – или прочел, – будто Лью Уоллес даровал тебе прощение.
– Губернатор? – спросил Кид. – Да, даровал – после того, как я заложил других убийц. Они мне были никто.
– Если тебя простили, зачем тогда этот Гаррет тебя арестовал? – спросил Холидей.
– Я к тому времени успел пристрелить еще парочку законников, – беззаботно ответил Кид. – Ты разве не читал об этом? В зале суда, когда мне выносили приговор, были репортеры из газет.
– Читал? О том, что тебе вынесли приговор?
– Я сказал: мне выносили приговор.
– Должно быть, упустил, – признался Холидей.
– Судья говорил тогда: «Уильям Бонни, ты приговариваешься к смерти через повешенье, и будешь болтаться в петле, пока не умрешь, умрешь, умрешь!» – Кид усмехнулся. – А я ответил ему: «Судья, шел бы ты к черту, черту, черту!»
– Смотрю, у вас с ним вышла занимательная, пускай и чуточку неуместная, беседа, – заметил Холидей.
– Ты разве сам не отвечал судье, когда тот оглашал твой приговор?
– Боюсь дискредитировать себя в твоих глазах, но меня никогда и ни за что не судили.
– Нравится тебе сорить умными словечками, да? – не без восторга произнес Кид. – Готов спорить, ты много учился.
– Я же доктор. То есть дантист.
– Завидую, – признал паренек. – Про меня пишут дешевые романчики, но я даже не могу и первой страницы осилить, – насупился он. – И меня никогда не рисуют на обложке!
– Всем нам приходится мириться с разочарованиями, – сказал Холидей. – Ты хотя бы доживаешь до конца истории.
– Зато другие вот читают книжки и потом мне пересказывают. Какая-то сволочь в прошлом месяце написала, будто Гаррет вызвал меня на дуэль и застрелил средь бела дня. Думаю, – серьезно произнес Кид, – за это я порешу обоих: и автора, и Гаррета.
– То-то Вокини порадуется, – сухо отметил Холидей. – В восторг придет.
– Ну, так зачем ты приехал? Кого убить хочешь? – спросил Кид и жестом велел бармену подать еще стакан. – Надеюсь, не возражаешь, если я отравлюсь твоим пойлом?
– Нисколечко, – ответил Холидей и налил собеседнику выпить. – Что до цели моего приезда, то я жил в Тумстоуне больше года.
– Да, все слыхали про перестрелку. – Кид подался к нему через стол. – Что, правда пролились реки крови?
– Стрелялось девять человек. Трое погибли, двое бежали, троих ранило.
– И с Уайетта Эрпа сняли все обвинения! – напомнил Кид. – Я слышал, да.
