– Зачем ограничиваться одним или двумя шаманами? – спросил Холидей. – Колдун есть у каждого племени.
– Верно, – ответил Бантлайн, – но за тобой приглядывает один конкретный колдун, а за Кидом – второй. Остальные, может, и участвуют в сдерживании наших войск, однако до вашего противостояния им дела нет.
– Как скоро будет готово то, что вы придумали? – спросил Холидей, прихлебывая из фляжки.
– Не знаю, – пожал плечам Эдисон. – Черт, по-моему, оно уже готово, только нуждается в проверке. Я даже вот что скажу, – внезапно просияв, заявил он, – если я на правильном пути, если мой принцип верен, то Соединенные Штаты распространятся от побережья Атлантического до побережья Тихого океана еще при моей жизни.
– Если эта штуковина сработает на Римском Носе, тебе останется развернуть ее на Джеронимо, и дело сделано, – сказал Холидей.
– Сомневаюсь, – покачал головой Эдисон. – Джеронимо и Римский Нос – самые сильные шаманы, однако помимо них, практически в каждом племени есть и свои врачеватели. Поодиночке они немногого стоят, зато если объединят усилия…
– А они объединят? – спросил Холидей.
– Понятия не имею, – признался Эдисон. – Но этого стоит ожидать.
– Есть лишь один способ проверить, – сказал Бантлайн. – Если получится устранить эту парочку – Римского Носа и Джеронимо, – то можем начинать всей нашей многомиллионной массой форсировать Миссисипи. А нет – так нет.
– Что за принцип вы открыли? – спросил Холидей. – Звуковой? Электрический?
– Одно другому не мешает, – ответил Эдисон. – Нужен невероятно мощный источник тока, чтобы заставить работать ультразвуковой прибор.
– И это только чтобы одолеть Римского Носа и Джеронимо или их посланников, которые всегда исподтишка за нами следят, – добавил Бантлайн. – Если Том окажется прав, представь, какой мощности должна быть волна неслышного звука, чтобы накрыть других шаманов в Колорадо или Монтане, или на Тихоокеанском побережье.
– То есть нам предстоит лишь испытание?
– Верно, – сказал Бантлайн. – Если прибор сработает, мы получим настоящую машину смерти.
– Желаю удачи, – произнес Холидей. Лицо Эдисона светилось воодушевлением, и он испугался, как бы друг-изобретатель не пустился в двухчасовые рассуждения о том, как преобразовать невидимый ток в неслышный звук. Холидей даже почти обрадовался, когда в вестибюль вошел Пэт Гаррет. Шериф направился прямиком к трем друзьям.
– Мне нужно от вас официальное заявление, Док, – сказал он.
– Я тоже рад вас видеть, – ответил Холидей.
– Черт подери, Док! Билли Кид застрелил Нейта Кросли, а вы и пальцем не пошевелили, чтобы остановить убийцу!
– Они даже не договорились выйти на улицу и там выяснить отношения, – ответил Холидей. – Кид выхватил револьвер и уложил Нейта… никто ничего сообразить не успел! Я сам растерялся.
– Почему вы не пытались предотвратить убийство?
– Пытался: велел вашему помощнику заткнуться и не задирать Кида.
– Проклятье! – закричал Гаррет. – Мы с вами единственные люди на всей этой драной Территории, кто мог бы остановить Кида, но вы ни черта не пожелали сделать!
Холидей отогнул лацкан сюртука.
– Значок видите?
– А без значка вы никого убить не можете? – прорычал Гаррет.
– Знаю, в дешевых романах об этом не писали, однако в перестрелке у кораля «О-Кей» я носил значок, – Холидей улыбнулся. – Говорят, вы не всегда носили звезду. Я даже слышал, будто вы с бандитом по прозвищу Билли Кид были товарищами.
– Через полчаса, – краснея от злости, пробормотал шериф, – у меня в конторе!
Он развернулся и вышел из отеля.
– Я, конечно, слышал, что вчера убили помощника шерифа, – признался Бантлайн. – Не знал только, что при этом присутствовал ты, Док.
– Не могу же я все время напиваться в отеле, – как ни в чем не бывало ответил Холидей.
– Кид правда застрелил того бедолагу?
Холидей кивнул.
– Тот дуралей вовремя не сообразил, что кровь у Кида слишком горяча.
– Тебя послушать, так помощник сам виноват, – заметил Бантлайн.
– Если дразнишь пуму, и пума нападает на тебя – кто виноват? – спросил в ответ Холидей.
– Разве пума умеет отличить добро от зла? – вмешался в дискуссию Эдисон.
– Вряд ли, – сказал Холидей.
– Значит, ее надо умертвить, прежде чем она кого-нибудь задерет.
– Думаю, это и есть цель любого законника, – мрачно усмехнулся Холидей.
– Удивительно, – произнес изобретатель, – я третий раз в одном с Кидом городе, а так и не увидел его воочию.
– Было бы на что смотреть, – успокоил его Холидей. – Самый обыкновенный парнишка с необыкновенными способностями.
– Он тебе нравится, Док? – подозрительно спросил Эдисон.
– За последние годы мне кто только из убийц не нравился… Да, с Кидом мы неплохо ладим, хотя трудно симпатизировать тому, кто готов тебя пристрелить в любую минуту, из прихоти.
– Он ведь пока не может убить тебя.
– Симпатизировать ему от этого не легче, – улыбнулся Холидей.
– Еще говорят, что он очень молод и не очень образован, – сказал Бантлайн.
– Раз уж Джонни Ринго мертв, а Джон Уэсли Хардин сидит за решеткой, я остаюсь единственным образованным стрелком на свободе. Кид в большинстве, пенять ему за неграмотность не очень-то умно, – ответил Холидей. – Что до юного возраста… черт, я самый старый из заметных стрелков, хотя мне всего-то тридцать два. Наша профессия не предполагает долгожительства.
– Думаю, в конце концов я его повстречаю, – сказал Эдисон.
Холидей кивнул.
– Если прежде никто его не застрелит.
– Кому это вообще по силам? – спросил Бантлайн. – Кроме тебя?
Холидей пожал плечами.
– Еще дня два, и плакала его неуязвимость. За голову Кида назначена самая большая награда, ему достаточно будет лишь повернуться спиной не к тому человеку. Это может быть даже не стрелок – просто оголодавший доходяга, который рискнет ради денег и славы и которому достанет смелости выстрелить в неподвижную цель с расстояния футов в двадцать.
– Интересно, почему этого прежде не случилось?
– Потому, что цену за голову Кида задрали всего месяц назад, а еще у него превосходные чутье и рефлексы, и последние несколько месяцев пули его не берут. Ну, – поднялся на ноги Холидей, – пора мне в контору к шерифу, пока он не явился за мной с оружием наготове.
– Не посмеет! – фыркнул Бантлайн.
– Год или два назад он еще разбойничал вместе с Кидом, – напомнил Холидей, – а шерифом заделался потому, что хватило ума сообразить: любой, кто ездит с Кидом, рано или поздно погибает. Либо от руки закона, либо от руки самого Кида.
