– А чем она мотивировала в суде отказ от прежних показаний?
– Тем, что она, дескать, поддалась на уговоры сестры возлюбленного подтвердить его алиби, а сейчас Господь ее вразумил… мол, она только на суде узнала, как было на самом деле. Она думала, там какая-то ерунда, а оказалось убийство с отягчающими, и покрывать жестокого убийцу Господь ей не позволяет.
– Вот же сука!
– Я ее спросила, зачем она это сделала. Молчит. Глаза прячет. Я думаю, ее заставили, запугали. Но надо было видеть лицо этого бедолаги, когда она несла всю эту чушь…
– А он вообще кто?
– Врач, военный хирург, причем классный, все говорят. А жертва была зарезана скальпелем.
– И ты уверена в его невиновности?
– Я – да!
– На каком основании?
– Перечисляю по пунктам: во-первых, интуиция, во-вторых, алиби. Я ни на секунду в этом алиби не усомнилась. В-третьих, личность обвиняемого.
– Ну, по крайней мере два пункта из трех все-таки достаточно субъективны и, следовательно, сомнительны.
– Какие?
– Интуиция и личность обвиняемого. Это чисто субъективные вещи, согласись. А вот алиби… Этот хирург ее любовник?
– Да.
– И тот факт, что она сама тебя наняла. Хотела бы с самого начала утопить мужика, не стала бы рыпаться. А вот скажи, у нее есть дети?
– Нет, детей нет. Я понимаю, к чему ты клонишь. Нет ни детей, ни стареньких родственников, она, как говорится, одна-одинешенька. Но чем-то ее все же запугали…
– Значит, надо заняться этой бабой, найти уязвимое место. Я этим займусь.
– Спасибо, Арсюша, я тоже не собираюсь сидеть сложа руки.
– Конечно, одно дело адвокат, и совсем другое – журналист. Пойдем разными дорожками, авось побольше узнаем. А в результате встретимся в одной точке.
– Надеюсь! И тогда я сумею посадить в лужу и Бурмакина, и Дубовика.
– А Дубовик кто?
– Прокурор. Редкая скотина! Это, Арсюша, все очень мило, но, как говорится, скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Придется несчастному мужику еще посидеть…
– А ты, часом, в него не влюбилась, в хирурга этого?
– С ума сошел!
– Ах да, ты же теперь влюблена в Тверитинова…
– Да нет, мне просто на минуточку показалось, не бери в голову.
– Тогда, может, поедем ко мне?
– Нет, Арсюша, извини, у меня нет сил, хочу только до дому добраться.
– Ладно, я понимаю.
… Уже идя к дому от стоянки, Рита вдруг подумала: а что, собственно, произошло между мной и Тверитиновым? Чушь какая-то, о которой и вспоминать неохота. Он меня разве чем-то обидел? Ну занят человек был, не мог на работе расточать любезности по телефону, и что тут такого? Просто я избалованная бабенка, а сегодня мне здорово дали по кумполу, и нечего все валить на других. Сама виновата. Доверилась клиентке, не была готова к поражению. И вдруг сказала про себя: не желаю еще и Захара терять! И тут же достала мобильник.
– Алло! Захар?
– Рита? Рад тебя слышать. Мне показалось, что ты на меня в обиде?
– Нисколько, Захар! Просто я тоже была жутко занята. Знаешь, я сегодня первый раз в жизни проиграла процесс.
– О! Сочувствую! Может, увидимся?
– Когда?
– Сегодня.
– Нет, Захар, сегодня я в раздрызге.
– А завтра вечером? Скажи, ты готова пойти со мной на день рождения к моему сотруднику? Мне было бы приятно там появиться с такой красивой женщиной.
– Это будет в ресторане?
– Нет-нет, дома. К нему приехала мама из Питера и обещает какой-то невероятный стол. Сам Армен чудесный парень…
– Уговорил! Пойду! Я очень-очень хочу тебя видеть.
Он как-то смущенно хмыкнул.
– Я тоже буду рад! Тогда я заеду за тобой… Нас ждут к семи…
– Нет, давай лучше я за тобой заеду. По крайней мере сможешь выпить за здоровье своего сотрудника, а я алкоголь плохо переношу.
– О, как ты великодушна! С удовольствием принимаю твое предложение. Скажи, ты очень расстроилась из-за проигранного дела?
– Если честно, очень. Тем более, что я абсолютно убеждена в невиновности своего подзащитного. Но я за него еще поборюсь.
– Это правильно! Ты молодчина, и у тебя все получится.
– Спасибо, Захар, – чуть ли не до слез растрогалась Рита.
И ничего мне не показалось. Я здорово в него влюблена. Вот поговорила с ним, и вроде мне полегче стало. У него такой теплый, такой волнующий голос. Даже хорошо, что завтра мы встретимся не наедине. Вот уж точно – нет худа без добра. Не проиграй я сегодня процесс, я бы ему не позвонила. А он мог бы вообще никогда не позвонить. Но моему звонку явно обрадовался. И теперь я чувствую, что не все еще потеряно и я обязательно вытащу Гурьева. Завтра столько дел с самого утра. Ничего, я умею все успевать.
Захар и впрямь страшно обрадовался Ритиному звонку. И предстоящей встрече тоже. Он так распланировал завтрашний день, чтобы к пяти попасть в Первую Градскую к Илье, потом забежать домой переодеться и, главное, побриться перед свиданием с Ритой. Она же не любит небритых мужчин, с улыбкой припомнил он. Заботиться о подарке не приходилось, девушки в лаборатории собрали со всех деньги на какой-то очередной гаджет, а дома у Захара стояла бутылка шотландского виски многолетней выдержки. Кто-то подарил. Это уж будет персонально от меня. А в половине седьмого приедет Рита.
И сердце наполнилось радостью. Надо же…
Илья Извеков сидел на больничной койке такой бледный, исхудавший, подавленный, что у Захара засосало под ложечкой.
– Илюша! – позвал он.
Парень поднял глаза от планшетника.
– Захар Алексеевич, вы?
– Здравствуй, Илюша! Что это ты вздумал хворать?
– Захар Алексеевич, садитесь!
Парнишка сразу порозовел от радости.
– Вы пришли… Мне Рита говорила, что вы… Но я не поверил. Я так рад!
– Вот, тут тебе фрукты, сладости.
– Спасибо, но у меня все есть.
– Ничего, тебе сейчас все это необходимо. Вот что, друг мой, я прочел твою тетрадку.
– И… что?
– Ты большой молодец, Илья! Собственно, эта работа тянет на кандидатскую.
– Захар Алексеевич!
– Да-да, я не преувеличиваю. Конечно, она нуждается в доработке, я тут все отметил, ты посмотри на досуге.
– О, досуга у меня тут до фига и больше.
– Ты вот что, Илья, сейчас для тебя главное – верить, что все обойдется. Я знаю кучу людей, перенесших в ранней молодости инфаркт и доживших до весьма преклонных лет, причем эти люди жили полной, насыщенной жизнью, а вовсе не дули на воду. А у тебя такие перспективы, что того и гляди Нобелевку заработаешь!
