Станция в бухте Тихая – не руины, не безобразный след человеческой деятельности. Совсем нет! В том, как она построена и устроена, есть даже что-то благородное по отношению к Арктике, которой целиком и полностью посвятили свои жизни те, кто эту станцию когда-то основал и строил. Её, конечно же, нужно сохранить и сберечь. К тому же на ней сохранился автограф Папанина. На бетонном основании одного из строений он собственноручно аккуратно вывел, видимо, палочкой на ещё не застывшем растворе: «Установлено на З. Ф. И., И. Д. Папаниным 4.08.1932». Бетон весь потрескался, но уже 80 лет он хранит эту надпись. Бетон не раскрошился, не превратился в пыль, и даже деревянная опалубка не сгнила. Как это объяснить?! Видимо, только уровнем человека, который это писал.
В бухте Тихой мы встретили две яхты, российскую – «Пётр I» и немецкую – «Luna». Они стояли борт о борт и были как игрушечные рядом с большими айсбергами. Эти яхты вышли из Архангельска на день раньше нас, попали в тот же шторм, что и мы. Даже страшно представить, как эти крохотные посудинки, а главное – люди перенесли семибалльное море. Странно смотрится маленькая одномачтовая яхта на фоне ледника. Ей гораздо больше подошёл бы фон греческих островов или склоны итальянского побережья… Видно, что шторм потрепал яхты и яхтсменов. Но на обеих лодках все были живы и здоровы. Надо отдать должное этим людям, они – настоящие моряки…
В Арктике есть что-то такое притягательное, что год за годом она находит своих людей, людей, которые в неё влюбляются и которые готовы на любом плавсредстве, а то и просто на лыжах по льду забираться как можно выше, к максимально высоким широтам.
Эх! Сейчас 16.30 по московскому времени, 28 июля. Даже не верится, что где-то кто-то может изнывать от жары, что где-то есть тёплый, прогретый июльским солнцем прибой. Не верится, что послезавтра мы увидим дома, машины, включим мобильные телефоны. Как там у Высоцкого: «В суету городов и в потоки машин возвращаемся мы, просто некуда деться».
Понял сегодня, что хочу выпить квасу. Холодного, сладковатого – из бочки на двух колёсах. Интересно, чего хотят другие члены экспедиции? Кто-то, наверное, хочет посмотреть новости, кто-то – принять ванну. Про то, что все хотят поскорее обнять своих родных, даже говорить излишне.
Сегодня проснулся в 6 утра, послонялся по кораблю, поднялся на капитанский мостик, поболтал со стоящим на вахте старпомом. Многое вспоминается из юности, а завтра – День Военно-Морского Флота. Я понимаю, что привык к «Профессору Молчанову» и своей каюте. Будет грустно расставаться. Уже заранее грустно. Хотя впереди ещё полтора суток похода. Завтра напишу крайнее письмо с борта нашего корабля. Написать о чём, знаю, что хочу ещё сказать. А потом, уже из дома, постараюсь подвести итог путешествия. Мой собственный, личный. За научные итоги я отвечать не могу, я их не понимаю.
Русская Арктика. Двенадцатый день
Идёт последний, или, как говорят, крайний день нашего путешествия, экспедиции, похода… С вечера нам обещали на сегодня очень плохую погоду, ветер до 18–20 метров в секунду и шторм. Но ночью, которая сегодня была почти похожа на ночь, то есть какое-то время было даже почти темно, капитан ловко уклонился от шторма и укрылся за Кольским полуостровом, вдоль которого мы сейчас и идём по спокойному морю и при ярком солнце. На палубе тепло. Берег, который всё время виден, зелен и притягателен.
Уже сложно, почти невозможно себе представить, что мы вот так, с кажущейся сейчас лёгкостью (потому что сильный шторм и туманы уже не вспоминаются…) – вот так, с лёгкостью, сходили за восьмидесятую параллель!
Меньше ста лет назад это было вожделенной мечтой для многих исследователей. Люди, которые решались на такое путешествие, шли на смертельный риск, и ой как многим вернуться из высоких широт не удалось. А многие погибли, не достигнув восьмидесятой параллели. Мы побывали на Земле Франца-Иосифа, на самой северной российской земле, и вот возвращаемся. Что за это время произошло в наших городах? Думаю, немного. Повысился или понизился курс доллара, как-то изменились, думаю, незначительно, цены на нефть…
Знаю, что какое-то время не буду себя находить в домашней и городской обстановке. Не буду знать, как рассказать о том, что видел, потому что в двух словах не расскажешь, а большее количество слов в застольной беседе или при встрече с приятелем будет лишним и неуместным. Кому-нибудь покажу при случае фотографии, кто-то вежливо, изображая интерес, покачает головой и поцокает языком. Никому ничего не смогу по-настоящему передать из тех мощных впечатлений. Как смогу я кому-то что-то рассказать, если мне самому не верится, что я побывал там, где зимовали, жили, страдали, умирали и работали целые поколения знаменитых полярников. Я побывал совсем недалеко от того места, где попала в ледовый плен «Святая Анна» с экспедицией Брусилова на борту, та самая экспедиция, которую взял за основу Каверин в «Двух капитанах». Но если герой романа Каверина нашёл пропавшую экспедицию, то «Святая Анна» канула во льдах, и тайна её гибели так и остаётся тайной. Никаких следов, даже самых маленьких, нет и, наверное, уже не будет. А я там побывал. Мог ли я себе представить такое, когда в детстве смотрел фильм, имена и фамилии персонажей которого помню до сих пор?
Завтра к вечеру вернусь домой и в течение нескольких дней соберу оставшиеся недосказанными впечатления, которыми чувствую необходимость поделиться и которыми завершу свой арктический дневник. Есть несколько событий, которые ещё не описал, и несколько людей, о которых не успел рассказать. Хочу это сделать дома. Как бы ни было близко возвращение, как бы быстро ни теплел воздух, как бы ни ослабевало дыхание Арктики, – мы ещё на борту, наше судно идёт, и путешествие не закончилось.
А сегодня День Военно-Морского Флота. С утра надел свежую белую рубашку, которую специально для этого и брал с собой. Вот, собственно, и весь праздник…
А на научной станции на острове Хейса, в кают-компании, висел список праздников, которые полярники, видимо, отмечают. Три листа формата А4, исписанных мелким почерком. Я подсчитал, получилось не менее десяти праздников в месяц. И все такие, которые невозможно не отметить. День пограничника, День рыбака, День спасателя, День геолога, День метеоролога, даже День библиотекаря… Один праздник был подчеркнут синим карандашом, я заинтересовался и прочитал: «День окончательного развала СССР». Что для полярников этот день? Возможно, они его отмечают, как грустный праздник окончания некой большой арктической жизни, день, после которого Арктика во многом затихла и обезлюдела. После этого дня образ полярника померк. Те, кто работал в Арктике, перестали быть героями в понимании новых поколений мальчишек…
Подслушал разговор там же, на острове Хейса. Разговор был о том, что в середине прошлого года на станции ещё был гидролог, но он пошёл по своим делам без ружья и без собаки, и его съел медведь. Теперь тот, кто говорил, исполняет, помимо прочих, и обязанности съеденного. По этой причине он принял решение остаться ещё на зимовку потому, что ему идёт и двойная зарплата. Вот такие арктические будни и праздники.
Не знаю, что ещё сказать сегодня. Хочу потихонечку начать собирать вещи, чтобы освободить каюту. Вечером за ужином открою и разолью всем по капельке водку, что нашёл в Русской Гавани. В письме, которое прилагалось к бутылке, было чётко и ясно написано: «Выпейте за тех, кто в море». Надо успеть это сделать, чтобы этот тост относился и к нам.
