16 февраля
Все последние дни наполнены сильной непреходящей грустью. В какие-то моменты она обостряется до невозможности и с ней сложно справиться. Дело в том, что двадцать девятого января трагически умер любезный мой пёс Макс. Это случилось так неожиданно и в такой, казалось бы, безопасной ситуации… Ветеринар порекомендовал почистить Максу зубы от зубного камня. Это делается с наркозом, видимо, переборщили с анестезией. Короче, здоровая весёлая собака мучительно умерла от отёка лёгких.
Я был в это время в Москве, выпускал спектакль с Игорем Золотовицким… Макса мне подарили ровно пять лет назад на день рождения. И это был самый бесценный подарок, какой я получал в жизни. Когда вернулся домой, я ощутил зияющую пустоту, которую ничем невозможно заполнить. Ощутил с порога, потому что в ритуал возвращения домой входила та невероятная радость, с какой Макс меня встречал. Без него дома тихо. Никто не цокает когтями по полу, никто не кряхтит, не сопит, не храпит… При этом везде остались следы. Следы его когтей на всех дверях, которые он открывал лапой, на каждом углу на одинаковой высоте потёртые и почерневшие обои – он постоянно тёрся носом о все углы, чесал нос.
И ещё осталось чувство вины – за то, что не уберегли, чего-то не сделали, за то, что решили почистить собаке зубы, за то, что не прислушались к нему, потому что он в клинику ехать категорически не хотел. У меня особое чувство вины. Я когда-то написал рассказ «Погребение ангела», и есть ощущение, что накаркал. И за то, что не похоронил. Похоронили его в коробке для бумаг под старой красивой яблоней в саду рядом с домом.
Последние две недели работал ночами над текстом нового спектакля, и в спящем доме постоянно мерещились звуки, будто он ходит, пьёт воду или храпит (Макс храпел во сне очень громко). Пожалуй, последние пять лет ни одно живое существо не провело со мной так много времени. Практически все мои книги написаны при его участии, он не уходил на своё место, пока я не ложился спать. Либо сидел под моим рабочим столом, либо спал под стулом, либо слонялся по квартире, дожидаясь, когда закончу и угомонюсь.
Он был единственной собакой из тех, что я знаю, которая научилась самостоятельно открывать воду в биде, поднимал рычаг крана мордой и пил – пить из миски ему было неинтересно. Так что даже среди ночи можно было услышать, что включилась вода. Приходилось вставать, идти и закрывать: догадаться закрыть он не смог. Всё хотел заснять на видео, как он это делает…
Писал новый спектакль и понимал, что текст получается грустным. Не тоскливым, не страшным, не тяжёлым, а именно во многом грустным и печальным. Задуманная мной интонация изменилась. И даже те смешные фрагменты, которые и будут смешными… Как-то они стали лиричнее… А Макс никогда не лаял, вообще никогда. Ни на улице, ни дома, ни когда кто-то звонил в дверь, ни когда играл с другими собаками. Он только иногда мог тявкать во сне. В этом смысле он был не совсем собака. А ещё он всех любил и всем доверял, но никогда не попрошайничал и не скулил, выпрашивая еду. Он мог, конечно, смотреть своими печальными глазами, посылая флюиды, но никогда не опускался до попрошайничества. Ещё он мог по многу часов сидеть на подоконнике и смотреть в окно. Причём смотрел с интересом, что-то бурчал… В общем, его место опустело, в доме нет сейчас под ногами шерсти и нет собачьего запаха. А как выясняется, без этого невозможно. Никому в нашем доме невозможно.
Очень волнуемся: завтра нам передадут Максова племянника. Щенок родился 18 декабря, день в день с нашим Максом, и встретимся мы с ним 17 февраля, как и с Максом. Сначала было сильнейшее желание назвать его так же, но мы передумали. Имя ему будет Лев. Всё-таки мопсы похожи на маленьких львов. Это было моё решение – немедленно завести собаку той же породы и от тех же заводчиков. Тем самым я не ищу замену моему любезному другу, а хочу сказать, что мы без него не можем. Твёрдо намерен даже не пытаться искать какие-то сравнения с тем, кто от нас ушёл. Но в доме нужен тот, кого мы будем сильно любить, кто будет беззаветно любить всех нас, кто будет создавать беспорядок, шум, сыпать шерстью и пахнуть. Пахнуть собакой.
20 февраля
Некоторое время не мог выйти на связь. Мне нужно было отпраздновать день рождения, вернуться в Калининград и прийти в себя. Первое и главное событие, которое случилось, – это встреча с маленьким мопсом Львом, которая прошла на высшем уровне. Никакой саммит не может сравниться с этой встречей. Я очень волновался, а он просто был в растерянности. Его оторвали от мамы, выдернули из привычного мира, и ему были представлены люди, с которыми предстоит прожить всю жизнь. Он принял эту встречу мужественно. Мы обнюхали друг друга и вот уже почти три дня прожили вместе.
Он принял не только меня, но сначала всех моих друзей и знакомых, которые пришли на день рождения… Принял, как и положено отпрыску древнего рода: достойно и благородно. Он вполне стоически выслушивал все восторги, охи, ахи и даже визги по поводу того, какой он прекрасный. На следующий день он спокойно перенёс перелёт, а главное – адекватно встретился с моими детьми. Как только он с ними встретился, всё достоинство и сдержанность, свойственные отпрыску древнего рода, с него слетели, и он превратился в собачьего ребёнка. Уже два дня он всех нас кусает своими острыми, как шило, зубами, невероятно активен и жизнерадостен. Наше жилище моментально превратилось в саванну, а наша жизнь – в беспрерывное сафари. Или даже в игру «Джуманджи»: то есть в любой момент и в любом месте все члены нашего семейства могут быть атакованы Львом и моментально загрызены.
Все мысли и настроения связаны с этим крошечным существом. Мы не можем удержаться от того, чтобы понюхать его, сквозь щенячий запах улавливая родной и необходимый запах нашей любимой собаки. При том, что сразу видно: у Льва совсем другой характер и темперамент…
А день рождения прошёл прекрасно. В совсем маленьком московском клубе, недалеко от Патриарших, собрались люди, которые смогли оперативно отреагировать на моё приглашение. Дело в том, что последние семь лет в свой день рождения я собираю важных для меня людей и читаю им что-то, что должно быть опубликовано в ближайшее время. Не все эти люди мои друзья, не всех я могу назвать даже приятелями. Но это обязательно те, к кому я испытываю сильную симпатию, а главное – доверие. Мне очень важно ещё до публикации показать то, что я уединённо писал, и почувствовать реакцию на мною сделанное.
Все, кто собрался во вторник вечером, были люди друг другу мало или совсем не знакомы. Кто-то прилетел из Калининграда, кто-то из Кемерова, Омска, Ростова-на-Дону, Питера, кто-то живёт в Москве. А один мой товарищ живёт в Сингапуре, оттуда и прилетел. Я не устраивал застолья. Были какие-то закуски, напитки, звучала любимая мною музыка. Я всех друг другу представил… А потом почитал отрывки из нового спектакля, премьера которого состоится в начале мая.
Среди приглашённых был Михаил Михайлович Жванецкий. Четыре года назад, зимой, я приехал в его подмосковный дом с рукописью повести «Реки». Мы договорились, что я приеду и прочту пару отрывков. Я приехал в назначенное время. Михаил Михайлович чувствовал себя не очень хорошо и сказал, что послушает немножко. Я же деликатно готов был ничего не читать и уехать. Но он предложил чаю и настоял на чтении небольшого кусочка. Я стал читать и в итоге, с перерывами, прочёл всю повесть. Он не останавливал меня, а когда я сам останавливался, просил читать ещё. Большего профессионального счастья я не испытывал никогда.
