В метре от двери я подвернула ногу, и Марта воспользовалась этим, чтобы схватить меня за плечо. Она оцарапала меня, потом, не отпуская, развернула, толкнула, и я с размаху ударилась головой о стену. Я подавила рыдания.
– Марта… Остановитесь, прошу вас… Вы меня…
Мой голос исчез: она с воплем сжала пальцы на моем горле. В глазах у меня помутилось, слезы мешали что-либо разглядеть. Давление на мое горло стало сильнее. Я ловила воздух и взглядом молила ее о пощаде. Как вдруг ее глаза широко раскрылись, хватка ослабела.
– Дорогая моя… – тихо и невнятно пробормотала она.
Она меня отпустила, отступила на несколько шагов. Все ее тело содрогалось, это было похоже на конвульсии. Потом она издала вопль напуганного животного, рванулась ко мне, я отпрыгнула, оттолкнула ее и сумела проскочить в спальню. Там я уронила ключ, застонала от охватившего меня ужаса, но все же успела поднять ключ и дважды повернуть в замке. Марта начала ломиться в дверь.
– Прости меня, я не должна была… Открой, дорогая моя.
Я отошла от двери и услышала, как Марта упала, но продолжала стучать, выкрикивая мое имя страдальческим, умоляющим голосом. Я держалась за шею, кашляла, всхлипывала, пыталась восстановить дыхание. Мне нужен был Габриэль, я хотела, чтобы он пришел, спас меня от адской ярости Марты. Я стала искать телефон, но бесполезно – я забыла его в рабочей комнате. Никто не вызволит меня до завтрашнего утра. Марта продолжала звать меня, она рыдала, издавала полные смертной тоски вопли. Я взобралась на кровать, прислонилась к спинке, подтянула к груди колени. Душераздирающие стоны Марты стали реже, но она не уходила. Время от времени сквозь плач прорывалось произнесенное шепотом “дорогая моя”. Мои чувства обострились. Малейший шорох, ничтожный скрип паркета заставляли меня вздрогнуть, из груди вырывались рыдания. Я не могла поверить в реальность случившегося. Неужели Марта действительно собиралась меня убить? Разве это могла быть та самая женщина, которой я восхищалась, которую превозносила до небес?.. Выстроенная мною вселенная рухнула. Весь мир сошел с ума.
Я проснулась в том же положении, что заснула. Шея болела, ноги онемели. Часы показывали почти десять. Значит, я отключилась на рассвете, не сумев побороть сон. Я с трудом оторвалась от спинки кровати и долго сидела, спустив ноги на пол и сжав руки на коленях. До вечера мне придется найти ответы и прийти к какому-то решению. Здесь жить я больше не смогу. Я осторожно встала. Боль прошила тело. Доковыляв до ванной, я застыла перед зеркалом. В нем отразилось нечто ужасное: косметика потекла, высохшие черные дорожки от слез прочертили скулы, дошли до подбородка, губа лопнула и раздулась, платье порвано в нескольких местах, огромные ссадины на коленях и локтях, синяки по всему телу. Но страшнее всего были следы пальцев на шее.
Чтобы хоть чуть-чуть взбодриться, я приняла едва теплый душ. Похмелье нагнало меня, хоть я и не пила накануне. Затем я принялась маскировать следы, оставленные Мартой: натянула брюки и джемпер, обмотала шею большим платком, нанесла на губы толстый слой помады. Оставалось надеяться, что будет не очень заметно.
Отпирая дверь спальни, я снова задрожала. Не увидев никого, вздохнула с облегчением. Постаралась бесшумно прошмыгнуть мимо Мартиной комнаты. На лестнице я услышала звук работающих пылесосов. Еще несколько часов – и следа от вчерашнего приема не останется. Но целой армии уборщиц не под силу стереть его из моей памяти. На кухне я налила себе чашку кофе и пила его, глядя через окно на парижскую уличную суету. Мотоцикл Габриэля отсутствовал. – О, Ирис, вы здесь!
Голос Жака заставил меня вздрогнуть. Я обернулась и прочла на его лице нечто похожее на облегчение. Безуспешно попыталась ему улыбнуться.
– Видели утром Марту? – спросила я.
– Она ушла.
– Не знаете, когда она должна вернуться?
– Не имею представления.
– А где она?
– Не могу вам этого сказать, простите.
Я повалилась на ближайший стул. Мне не хватало воздуха.
– Я могу вам чем-то помочь, Ирис?
Я еле сдержала рыдания:
– Ну пожалуйста, объясните мне, что здесь происходит.
– Это должен сделать не я.
Я посмотрела ему в глаза:
– Вы позволите мне выйти?
– Вы же не пленница. По крайней мере не моя.
Тело болеть не перестало, и все же я бегом промчалась по квартире, перескакивая через ступеньки, взлетела по лестнице и ворвалась к себе, словно одержимая. Схватила сумку, кожаную куртку, забежала в рабочую комнату за телефоном. Кровь пульсировала в висках. Меня переполняла энергия отчаяния. Обратный путь я проделала с такой же скоростью. Жак терпеливо дожидался у входа. Он протянул мне связку ключей:
– Если он вам не откроет, воспользуйтесь этим.
Я ошеломленно уставилась на ключи в своей руке.
– Вас он не прогонит, – продолжил Жак. – Он нуждается в помощи. Как, впрочем, и вы.
– А как же Марта… У вас не будет неприятностей?
– С ней я разберусь, не волнуйтесь.
Выйдя на улицу, я глубоко вдохнула свежий воздух, постояла и посмотрела в небо, даря себе несколько мгновений передышки. Я вновь обрела свободу. Теперь я в безопасности. Я осталась одна и сама решаю, куда мне идти. Мысленно я поблагодарила свои топографические способности и умение ориентироваться. Я никогда не была у него, только проезжала мимо его дома однажды вечером на такси. И тем не менее адрес надежно запечатлелся в моей памяти.
Я шла, шла и шла по парижским улицам. Мимо Оперы, по бульвару Осман. Ничто не могло меня остановить. Я чувствовала себя героиней фильма: вот я иду по тротуару, вдоль которого выстроились прохожие, чтобы приветствовать меня. Они меня задевали, я их толкала, не замечая этого, не различая ни одного лица. Все они были лишь силуэтами на фоне знаменитых Больших магазинов. Габриэль в опасности, я чувствовала это кожей. Я спасу его, исцелю, заставлю выслушать и открыться мне.
Чтобы войти в подъезд, код не понадобился, у меня был ключ. Не будь номер его квартиры указан на почтовом ящике, я бы стала звонить во все двери подряд. На пятом этаже была единственная дверь, за которой грохотала музыка. Begin the End группы Placebo наполняла лестничную клетку. Басы заставляли вибрировать деревянные створки двери. Я позвонила, подозревая, что он не услышит. Никто не открыл, тогда я воспользовалась ключами и впервые вошла в его жилище. Теперь звуковое сопровождение обеспечивала Muse с композицией Explorers. Мэтью Беллами пел, умоляя освободить его:
Free me
Free me
Free me from this world.
I don’t belong here.
It was а mistake imprisoning my soul.
Can you free me
