Найдя стакан, я, проходя мимо окна, выглянула в него и уже совсем было отвернулась к крану, как остановилась и снова вернулась к окну.
Мне показались подозрительными ближайшие к стене домика кусты: почудилось, что там кто-то есть.
Я подкралась к окну совсем близко и прижалась лицом к стеклу.
Так и есть: после нескольких минут наблюдения я заметила человека, неподвижно сидевшего на земле в кустах и наблюдавшего за одним из освещенных окон Валериного домика.
Я призадумалась.
Это мог оказаться кто угодно: и оперативник, обещанный мне Азизбегяном и сидевший сейчас на холодной земле по приказу умного руководства, отдыхающего у себя дома, и просто какой-нибудь сексуальный маньяк.
В задумчивости я вернулась в комнату к Валерии.
— Что-то ты долго там бродила и свет не зажигала. Заблудилась, что ли, Тань? — спросила меня Валерия, зевая уже с нескрываемой откровенностью.
— Есть немного, — улыбнувшись, призналась я и сказала, что мне, пожалуй, пора.
— Ты в свой домик? — спросила Валерия, испытывая явное облегчение от того, что я ухожу.
— Ну, как бы, — неопределенно ответила я. — Мотоцикл пусть пока постоит, ты не против?
— Нет, конечно, — искренне обрадовавшись моему уходу, ответила Валерия, и я, повесив на плечо сумку, попрощалась с гостеприимной хозяйкой.
Не задерживаясь на крыльце, я быстро сошла с него и по скудно освещенной лунным светом дорожке отправилась к месту стоянки.
О возвращении в свой домик не могло быть и речи!
Возвращаться туда я просто не могла, а вот вернуться к домику Валерии и познакомиться хотя бы визуально с тем, кто следит за ней, у меня желание было.
Не оборачиваясь, я шла до тех пор, пока, по моим расчетам, меня не стало ни видно, ни слышно с того места, где находился незнакомый мне наблюдатель, и, завернув вместе с дорожкой к зарослям, среди которых у меня произошло близкое знакомство с байкерами и Блендамедом, я нырнула в эти самые заросли и в обход, пригибаясь, вернулась к домику.
Человек, так упорно следивший за Валерией, не мог не заинтересовать меня.
Я притаилась среди зарослей напротив домика, соблюдая почти предельное расстояние, и закурила, пряча огонек сигареты в кулачке.
Наконец у Валерии потух свет, но сидевший в кустах человек оказался опытным конспиратором: он пробыл в своем убежище еще не меньше получаса, прежде чем решил пошевелиться, и замаскировался так хорошо, что если бы я точно не знала о том, что в кустах кто-то прячется, то никогда бы его и не заметила.
На самом деле он был опытным специалистом в этом деле, и именно как профессионала его нельзя было не уважать, но и не опасаться.
И вот, очевидно, решив, что Валерия больше не выйдет, этот профи позволил себе расслабиться и переместиться из кустов ближе к двери.
Мне хорошо был виден его силуэт, но я не могла точно разглядеть, мужчина это или женщина.
Подумав, что он может попытаться войти в дом, я тоже постаралась оказаться как можно ближе к нему.
Ночью малейший звук разносится далеко, и после того, как у меня два или три раза хрустнула под ногами ветка, я больше не рискнула никуда двигаться.
Но наблюдатель, судя по его поведению, должно быть, уже решил, что Валерия уснула и его миссия закончена.
Он вышел из кустов, немного размялся и, в последний раз осмотрев темные окна ее домика, деловой походкой направился в сторону шашлычной, а я, пропустив его вперед шагов на тридцать, осторожно последовала за ним.
Мы миновали пару поворотов. И теперь стало ясно, что путь незнакомца лежал или к последнему ряду домиков, или вообще за пределы кемпинга.
Впереди на деревянном столбе с легким скрипом замаячил фонарь освещения.
Низко склонив голову и ссутулившись, преследуемый мной человек быстро прошел под ним, но, как ни осторожничал, я сразу узнала его и, честно говоря, удивилась: это был Витя-сутенер.
Один из тех людей, встречи с которым я ждала, но никак не могла предположить, что именно он будет следить за Валерией.
Этот шулер мог оказаться еще и просто маньяком, и я решила не дать ему возможности скрыться, собираясь разобраться с ним в ближайшие же минуты, как только представится для этого удобный момент.
Идя по дороге, Витя несколько раз останавливался, оглядывался и, как мне казалось, прислушивался к чему-то.
Кемпинг жил ночной жизнью.
То тут, то там слышались звуки музыки, приглушенные голоса, звон посуды, чьи-то выкрики. Словом, гуляла веселая компания.
Витя в последний раз оглянулся, сошел с дорожки, остановился перед предпоследним домиком и, быстро вынув из заднего кармана брюк ключ, вставил его в замочную скважину, потом распахнул дверь и скрылся за ней.
Теперь уже предстояло набраться терпения мне.
Подождав, когда в домике зажжется свет, я, выкурив сигарету, чтобы не проявлять непохвальной торопливости, осторожно пошла вдоль стены домика и заглянула в первое же окошко.
Оно было прикрыто занавеской, но с правого края ткань неплотно прилегала к оконной раме и можно было хоть на чуть-чуть сунуть туда нос.
Витя кушал бутербродик с колбаской, лежа на кровати, и смотрел телевизор, стоящий у него в ногах.
В домике, кроме него, никого не было.
Рассмотрев все, что можно было рассмотреть, я отошла от стены, поднялась на крыльцо и, потянув за ручку двери, обнаружила, что она заперта.
Это не явилось для меня препятствием, и в считанные секунды с помощью ножа, шпильки и одной неформальной фразы, повторенной восемь раз, я распахнула эту дверь.
Звук телевизора заглушал все остальные звуки, поэтому, не рискуя почти ничем, я подошла достаточно незаметно к двери комнаты, где Витя культурно протягивал ножки после неудобного сидения в кустиках.
Увидев меня, он сел на кровати, раскрыл рот, потом сунул руку под подушку.
Все эти манипуляции, на мой взгляд, заняли слишком много секунд, к тому же сработал фактор внезапности, да и я хорошо знала, что мне было нужно.
В два с половиной прыжка я успела преодолеть разделяющее нас расстояние, и в тот самый миг, когда рука Вити, держащая за рукоятку пистолет, уже высовывалась из-под подушки, он получил от меня такой классный удар в горло левой рукой и коленом в свою правую руку, что, захлебнувшись в собственном крике, он уже не был в состоянии думать ни о чем.
Когда он откашлялся, для него уже не существовало шансов.
— Расслабься, малыш, — мягко попросила я, переставляя с предохранителя его собственный пистолет, теперь уже ставший моим. Бросив на меня затравленный взгляд, Витя медленно притянул к себе правую руку и сел на кровати.
