Она намеревалась всего лишь присоединить его к своей коллекции. Однако Дед оказался в постели далеко не Дедом, она в первый же раз с удивлением сказала ему: «А ты энергичнее многих моих молодых любовников». С этого они начали.
Точнее, началось всё с Интернета. Дед заметил короткую и восторженную запись неизвестной. «Вот с кем я мечтаю познакомиться, – писала неизвестная, – с Дедом!» Он был в это время свободен. В том смысле, что спал со случайными несколькими самочками, но, что называется, «сердце его было свободно», как писали некогда в старых романах. Что-то в её коротком вздохе, всхлипе, вскрике в Интернете, видимо, намекнуло ему на её темперамент. Он поручил своим «штабным» отыскать e-mail девки, издавшей всхлип. Написал ей. Она ответила.
Он пригласил её зайти, выпить вина. Сослался на то, что его политическая деятельность вынуждает его жить под постоянной опекой охранников (на самом деле это – члены партии, охраняющие его). Что именно поэтому он предлагает встретиться на его территории. Так будет проще.
Был август. Он тогда снимал квартиру на 3-й Фрунзенской улице, в двух шагах от первого «бункера» партии.
На встречу с Дедом её привёз, как потом выяснилось, её тогдашний любовник. На модном автомобиле. Дед отправил встретить её и привести Димку-белоруса. Носатый, спортивный, футбольный фанат Димка первым прошёл в дверь, чуть кривее обычного улыбнулся, и кивком головы в сторону лестничной площадки обозначил её: «Вот …ард…инович, привёл».
И храбро занеся ножку над порогом квартиры, вошла она, в памяти навсегда остались две третьих тела – голые тёплые ноги. Она надела в тот день шорты и встала на высокие каблуки. Изысканно тонка, с головы стекали на плечи чёрные локоны.
2
Она потом пеняла ему, и продолжает пенять, что Дед трахнул её во вторую, а не в первую встречу. «Никогда не прощу тебе», – смеётся она.
Дед самокритично думает, что-таки нужно было наброситься на неё с порога. Но историю не прожить заново.
– Я вообще-то ни с кем долго не встречаюсь, – предупредила она его после первого совокупления.
– Да я тоже, – сказал Дед. Он успел заметить её повышенную страстность. – Ты, как я понял, кончила?
– Два раза, – сказала она с вызовом.
Дед подумал, что ему повезло. Досталась страстная молодая женщина. Не все молодые женщины страстные, по опыту знал Дед. Больше нестрастных или плохо страстных.
В первые же несколько свиданий она поспешила уведомить его, что расставалась с предыдущими любовниками всякий раз, когда они, влюбившись в неё, требовали увеличения своих полномочий, хотели жениться на ней и жить под одной крышей. Она не хочет. Она поспешила сообщить Деду об этом. Как бы между прочим. И со смешком добавила почти виновато: «В меня все влюбляются».
– В меня тоже, – сказал Дед, стараясь звучать как она, виновато. И добавил доверительно: – Я не стремлюсь к совместной жизни. С меня хватит. К тому же не хочу никого отягощать собой. Мужчина в моём возрасте должен жить один.
– Ты очень ОК, – сказала она. И, подумав, добавила ту запомнившуюся Деду фразу: – Ты энергичнее многих моих молодых любовников.
– Повышенная сексуальность – вторичный признак гениальности, – сообщил Дед несколько насмешливым тоном, потому что нельзя же такое произнести серьёзно. – Обещаю тебе, что никогда на тебе не женюсь.
– Очень хорошо, – сказала она весело.
Впоследствии постепенно выяснилось, что ни один из них не соврал. Как говорили, так и стали жить. С единственной поправкой, что недолгого романа не получилось. Получился долгий.
Дело в том, что оба оказались большими любителями «этого». В старой русской литературе их назвали бы «очень похотливые мужчина и женщина». Ну очень.
Обычно Дед встречается со своей Фифи на weekend(bi) по субботам и воскресеньям. И по праздникам, а когда обоим мало «этого», то и среди недели. Вечером. Это уже называется «приехать на ужин».
Фифи приезжает в такси и обычно не опаздывает. Если задерживается, аккуратно сообщает по электронной. Если опаздывает, употребляет телефон. Крайне неохотно. Дед заранее кладёт в холодильник шампанское и бокалы. Шампанское, впрочем, совсем скромное, не спешите обнаружить в несгибаемом…арде…иновиче буржуазную слабость: «Советское шампанское» или «Российское шампанское» брют затягивает менее чем на двести рублей.
С женщиной нужно пить шампанское – убеждён старомодный Дед. Женщина должна быть праздник, так почему же не шампанское. Шампанское!
Фифи всегда привозит что-нибудь. Бутылку хорошего модного итальянского prosecco, его пьёт вся прогрессивная московская молодёжь, либо итальянское вино, его она покупает всякий раз в одном и том же магазине, специализирующемся по винам, рядом с учреждением, где работает. Владелец и продавец магазина – капризный гомик, – утончённый знаток вин, он как-то поразил Фифи тем, что долго отказывался продать ей бокалы, не соответствующие, по его мнению, купленному ею вину. Бокалы она всё-таки купила, огромные, с загнутыми во внешний мир краями, Фифи упряма как коза, животное, на которое она похожа. Опытный Дед согласился с мнением гомика-винопродавца.
– Эти бокалы, они не для вина, Фифи, но для крюшонов, сангрии там. Загнутые края и большой объём неопровержимо свидетельствуют: гомик прав.
Дальше Дед пустился в рассуждения о том, что гомосексуалисты бывают чрезвычайно утончёнными натурами. Некоторые – в музыке, другие – в одежде, третьи – в вине.
– Но ведь они такие красивые, согласись? – только и ответила Фифи, нежно взглянув на купленные бокалы, и упрямо налила в них вино. Вино оказалось превосходным.
По домофону Фифи всегда говорит нечто новое и неожиданное. Такое вот, вдруг: «Пустите меня, меня преследуют!», «Добрый вечер, вы заказывали женщину?». Она никогда не скажет «Это я!» Подобное слишком простое обращение ей бы и не пошло. Дед считает, что обращение по домофону – сложный жанр, не менее сложный и красивый, чем японские хокку. Фифи владеет жанром.
Трудно предугадать, в чём будет одета Фифи, когда Дед откроет дверь. Неистовый «шопохолик», как она сама себя называет, обладает десятками единиц верхней зимней одежды, всякими короткими шубками в талию. Дед даже всех этих шубок и запомнить не в силах. Осенне-весенние у неё есть ещё в большем ассортименте, от белого итальянского пальто до крошечных кожаных курточек, как у рок-н-ролльных певиц.
Фифи всегда ярко накрашена, губы, глаза, а брови у неё даже вытатуированы, ногти разрисованы, в последнее время она носит гротескные приклеенные ресницы. На шее и в ушах у неё всегда висят ярчайшие серьги, бусы, на запястьях – браслеты. Фифи похожа на испанскую цыганку, она похожа на цыганскую ёлку даже. Фифи – это карнавал, и она нагло облизывает губы и улыбается. При всём при этом у неё узенькие плечи подростка, плоский живот, переходящий через подростковую талию в круглую подвижную попу, и длинные ножки. Дед обхватывает пальцами лодыжки Фифи, что ему очень нравится. Обычно у девок более тяжёлые лодыжки. «Тонкие лодыжки – признак породы», – говорит себе Дед. Фифи он сказал об этом один раз. Дед считает, что девок не следует перехваливать.
