8 декабря Венедиктов встречается с главой московской полиции Владимиром Колокольцевым. Венедиктов, по его утверждению, был приглашён Колокольцевым. Я считаю, что всё было не так. Венедиктов пошёл к Колокольцеву как посланник образовавшейся группы лидеров либералов, решивших спасти власть в обмен на присвоение себе протестных масс. После визита к Колокольцеву Венедиктов позвонил вице-мэру Горбенко. «Я ему сказал, что, в моём представлении, на площади Революции может быть свалка, не политическая, а технологическая», – это версия Венедиктова. Тогда как, на самом деле, площадь Революции, вторая в анфиладе из трёх огромных самых крупных площадей Москвы: Манежная – Революции – Лубянская, связанных между собой широкой артерией улиц Охотный Ряд и Театральный проезд. Там можно спокойно разместить и пару миллионов человек, в то время как как раз остров Болотной удобен для свалки и массового падения на лёд Москвы-реки тысяч людей.
Горбенко якобы спросил Венедиктова: «А кто, собственно, заявители и организаторы? И не могу ли я им (Борису Немцову и Владимиру Рыжкову) дать его мобильный телефон, а ему – их?»
Венедиктов, зная, что заявители – Сергей и Анастасия Удальцова плюс Митюшкина, не моргнув глазом даёт телефоны людей, не являющихся заявителями. Утром 8 декабря количество желающих прийти на митинг только в «Фейсбуке» уже 25 тысяч человек.
Немцов, почуяв успех, в тот же день посылает телеграмму мэру Собянину, предлагая свои услуги.
Ближе к ночи они собираются в мэрии на Тверской, 13. Рыжков, Пархоменко, Гудков (отрицает, что там был) и Венедиктов. Немцов в Нижнем Новгороде, но он всё время связывается по телефону.
Они расположились за большим прямоугольным столом в кабинете вице-мэра Горбенко. Во главе стола сам Горбенко. Со стороны власти: Горбенко, Колокольцев, Олейник (зам. руководителя Управления безопасности мэрии), Гульнара Пенькова – пресс-секретарь мэрии.
На свободном стуле – напротив вице-мэра – Алексей Громов, заместитель главы Администрации Президента РФ. Предмет разговора – перенос митинга 10 декабря 2011 года с площади Революции.
А в это время.
Заявители митинга Анастасия Удальцова и Надежда Митюшкина в это время находятся в здании правительства Москвы на Новом Арбате, где их уговаривают перенести митинг на Болотную. На что они не соглашаются. Они ничего не знают о встрече на Тверской, 13.
А в это же время Сергея Удальцова, срочно помещённого в Боткинскую больницу, переводят в реанимационное отделение. (Предлог – якобы ухудшение его состояния здоровья после четырёх дней голодовки).
Дед считает, что решение о переводе Удальцова в реанимацию принято было тоже на Тверской, 13, в кабинете Горбенко. Дабы изолировать его от Стаси Удальцовой и влияния товарищей по «Левому фронту». У Удальцова пытаются изъять телефон.
4
Все эти детали Дед узнавал не сразу, но постепенно. Однако, пересказывая события, уместнее пересказать их в том порядке, в каком они случились на самом деле, а не в том, в каком они раскрывались позднее.
7 декабря вечером товарищи Деда в буквальном смысле рыскали по столице в поисках стихийных митингов возмущения, в том числе и дежурили на Триумфальной. Однако стихийных митингов они не обнаружили, протестная Москва уже сосредоточилась на заявленном митинге 10 декабря на площади Революции.
С седьмого декабря в квартире Деда на Ленинском сидели охранники и руководство партии – активисты, внизу стоял наготове автомобиль, чтобы мчаться к месту протеста.
Находились активисты и руководство партии, и охранники в квартире Деда и вечером восьмого декабря. Если употребить либеральный жаргончик, то они «мониторили» переговоры в здании Московского правительства на Новом Арбате, переговоры Стаси Удальцовой и Надежды Митюшкиной. Всё ещё сражающихся со второстепенными бюрократами за митинг на площади Революции.
За тот вечер нацболы несколько раз звонили непосредственно Удальцовой и узнавали от неё, как идут переговоры. Ничего экстраординарного в этой телефонной связи не было. Стася ведь была старый товарищ по партии, вышедшая замуж за руководителя, грубо говоря, братской партии, когда он ещё был лидером молодёжной организации у Анпилова в «Трудовой России». Организацию свою молодой лидер назвал тогда Авангард Красной Молодежи, символом претенциозно сделал схематичное изображение автомата Калашникова на красном фоне. У нацболов, как известно, символом газеты и партии была граната Ф-1. Удальцов все эти годы прожил в тени партии Деда.
От Стаси Удальцовой очень поздно вечером 8 декабря (это пятница) нацболы и Дед узнали, что она отказалась переносить митинг на Болотную и ушла из здания Правительства Москвы на Новом Арбате, сказав, что придет 10-го на площадь Революции.
Когда Стася Удальцова уходила из здания на Новом Арбате, вторая заявительница, Надежда Митюшкина, ещё оставалась там. Почему она задержалась, бог весть, однако спустя какие-то полчаса или час она появляется в офисе Каспарова. Там был объявлен экстренный сбор «Солидарности». Вот что докладывал тогда Деду его человек, оказавшийся тогда в офисе Каспарова.
«8-го вечером я был в офисе Каспарова. Там был экстренный сбор “Солидарности”, так как пришла как раз Митюшкина с переговоров, которая со Стасей отказалась менять место митинга, потребовав от мэрии убрать на время акции парковки с площади Революции, расширив место для митинга. Кстати, разумное и выполнимое решение. Митюшкина была ужасно перепугана и была на грани срыва, пила успокоительные. Власти сказали, что, мол, разрешения не дадут и всех повинтят. Взяли на понт. В офисе устроили обсуждение, соглашаться на Болотную или нет, а если соглашаться, то что требовать. Немцова не было, и из разговоров я понял, что он в этот момент находится в самолёте. Потому как процессом рулил Давидис. Когда я, Галямина и Цыбульский начали приводить аргументы в пользу площади Революции и называть Болото заведомым поражением, у Митюшкиной случилась истерика – мол, “вы нац-болы – радикалы, вам людей не жаль, а у нас семьи, и у них дети. Никто не готов этим всем жертвовать, мы должны думать о людях…”. В общем, большинство было за Болото. Там же и родилась идея потребовать проход. Когда мы ещё обсуждали и решение ещё не было принято, стало известно, что Немцов уже согласился с мэрией, летя в самолёте и ни с кем не посоветовавшись. Узнав это, активист “Солидарности” Янкаускас бегал по офису как ошпаренный и кричал: “Давайте изобьём Немцова, наконец!”»
А в это время в кабинет Александра Горбенко на Тверской, 13 вошёл замглавы Администрации Президента Громов. «Вошёл с какими-то словами, что он был у Собянина, шёл мимо и так далее. Это означает, что, видимо, он и был тем самым человеком, с которым по ходу переговоров поддерживал отношения Горбенко (Горбенко выходил в соседние комнаты и с кем-то разговаривал)», – вспоминал впоследствии для журнала New Times упоённый собою журналист Пархоменко. «Громов сел за стол и вёл какой-то не относящийся к делу разговор. Мне кажется, он хотел убедиться, что всё происходит так, как рассказывал ему Горбенко».
«Алексей Громов просто заехал посмотреть, как идут переговоры с мэрией, сам он активно не участвовал, – подтверждает Владимир Рыжков. – Он сказал, что это дело города – пусть город решает. Видимо, его просто послали, чтобы он сообщил, как идут переговоры».
