— Вам будет любопытно узнать, что Джентльмен — моя агентурная кличка в течение ряда последних лет службы в органах Госбезопасности. Видите, какое совпадение?
— Вижу. Но давайте вернемся к моему упорству.
Я лихорадочно соображала, как и чем отвлечь его внимание от меня хотя бы на несколько секунд, достаточных для покрытия расстояния между нами и нападения на него. Лезть напролом нельзя — он наверняка вооружен.
— Да, упорство, — согласился он, — упорство ваше сверх ожиданий. Ни угроза (я думаю, вы не сомневались в реальности ее осуществления), ни деньги (предложенная сумма, согласитесь, была для вас весьма значительна), ни наинагляднейший пример серьезности наших намерений, я имею в виду Владимира Коврина, не заставили вас изменить направление, переориентироваться, так сказать.
Пусть разглагольствует. Мне бы для начала оказаться между ним и выходом на крышу. Как можно ближе к этому выходу. Как? Надо начать двигаться. Но так, чтобы не вызвать подозрений.
Играя глубокомысленную заинтересованность, я заложила руки за спину и начала потихоньку переступать с места на место. Он расценил мое поведение в совершенно неожиданном ракурсе:
— Не надо пыжиться от гордости, мадемуазель! Это упорство мухи, которая возвращается под удар резиновой хлопушки. Это упорная безмозглость, извините за резкость.
— Извиняю, — великодушничаю я, увеличивая раз за разом амплитуду своих шажков. — Вы очень красноречивы. Вас занятно слушать.
— А за вами было занятно наблюдать, — парирует он, — удивительно, но факт. — Джентльмен коротко рассмеялся, и его смешок не пришелся мне по душе. — При вашей полной неспособности к рациональной последовательности в действиях вы умудрились продвинуться неожиданно далеко и владеете теперь массой взрывоопасной информации.
— Нелестная оценка! — покачала я головой.
— Оценка специалиста, — заключил он очень авторитетно. — Вы действуете, используя слабости и примитивность окружающих вас людей. Вы играете на этом, доводя порой игру до уровня простейшей интриги. Что ж, это тоже метод. Но дело в том, что вам никогда не удалось бы подняться до действительно высокого уровня, когда следователь превращается в исследователя, обучаясь виртуозному владению умом и логикой. Вы — посредственность, мадемуазель Татьяна, и посредственностью были всегда.
— Вы хотите меня обидеть?
— Нет, нет! — Теперь его ухмылка подошла бы для обращения к ребенку. — Не хочу. Вы — дитя своего времени. Ваш профессиональный уровень соответствует уровню современных требований в среде вашего обитания. Вы соответствуете. Вот этим можете и погордиться.
— Что-то не получается, — ответствовала я, обрадованная результатами своих прохаживаний — я уже почти между ним и будочкой. — Подкиньте еще что-нибудь положительного. Что еще хорошего есть во мне, с точки зрения профессионала?
Жаль, что темно здесь, что я почти не вижу его лица, а он — моего. Я — женщина, а он все-таки мужчина. Можно было бы для ослабления его бдительности ввести в действие и женское начало. Поиграть в слабость, например, попытаться вызвать жалость. Сейчас все пригодилось бы.
— Есть в вас еще кое-что. Это действительно ценное и с точки зрения профессионала — тоже. Ваша способность пользоваться обстоятельствами. Замечать их, понимать и использовать в своих целях. Только этим объясняется ваша так называемая удача, мадемуазель Татьяна. В этом — ваша незаурядность.
Свершилось! Будочка выхода на крышу была за моей спиной. Страдаев стоял передо мной. Я расставила ноги, освободила, чуть согнув, колени, замерзшие пальцы в любой момент готовы сжаться в кулаки, тело расслаблено и способно к взрывному броску. Ждем момента.
— Так вы комитетчик? — спрашиваю я, внимательно следя за его движениями.
— Бывший, — отвечает он с оттенком неприязни в тоне.
— Поглядите на город, Татьяна!
Он встает ко мне вполоборота и даже больше — в три четверти, почти спиной!
Руки сами отошли в стороны, и я легкой белочкой бросаюсь ему на спину, подтянув высоко колено. Но оно не встретило цель! Я так настроилась на удар, на сокрушение, что, когда противник исчез из зоны поражения, едва успела выпустить шасси — приземлиться на ноги. Чуть не покатилась кубарем. Резко повернулась на одной ноге, носочком второй подстраховывая равновесие.
Страдаев каким-то чудом оказался сзади. Метрах в пяти. Он стоял в безупречной, грозной стойке киба — «железный всадник» на широко расставленных в стороны и чуть согнутых ногах, держа кулаки у пояса и пригнув голову. Я отступила назад и пружинящим шагом двинулась вокруг него. Он оставался неподвижным, даже головы не повернул, пока я не оказалась сбоку. Решив, что пора, я резко опустилась на одну ногу, вытянув другую в его сторону, для длинного шага в нижнем положении — передвижение из школы «Цай», обычно сбивающее противника с толку.
Не ожидала! Он очень резко сделал боковой шаг, не меняя стойки, просто развернувшись на сто восемьдесят градусов, и мгновенно оказался вплотную ко мне. Продолжая двигаться в том же направлении, перенес вес на одну ногу, другую, полусогнутую, выкинул вбок, разворачиваясь через спину, поймал мою голову коленным сгибом и сжал ее ногой, как тисками, вынудив меня упасть. Скоростью и точностью движений он превосходил Чекменева. Я ничего не могла с ним поделать. Пришлось лежать, признав поражение и отдавшись на милость победителя, поскрипывая зубами от боли в почти свернутой шее. По логике боя, за этим должна следовать жесткая обработка корпуса и — финал. Но он меня отпустил. Встал, навис надо мной.
— Прекратите экспериментировать, — проговорил он, сдерживая учащенное дыхание. — Я же говорил, что не хочу вас увечить напоследок!
— Спасибо!
Я была ему признательна хотя бы за это.
— Прошу извинения за демонстрацию моих способностей. Не удержался, знаете, искушение было велико.
Он даже помог мне подняться.
С нападением на него и действиями с позиции силы все было ясно. Оставался второй вариант — побег с крыши. Нырнуть в будочку, закрыться изнутри и, оставив его здесь, поискать путь, которым он сюда попал. Если внизу его ожидают пособники, использовать фактор неожиданности. План!
— Свое мнение о вас я высказал, душу отвел, ваше обо мне меня не интересует, поэтому сейчас, как было обещано, — немного о себе, и покончим с этим.
— Я буду спрашивать? — спросила я позволения.
— Вы будете слушать, — не позволил он. — Выбирайте: или обо мне, или о шантаже Шубарова.
— О вас.
— Мы — небольшая группа людей — бывшие сотрудники спецслужб бывшего Советского Союза, по разным причинам оставшиеся не у дел с момента разрушения Системы. Мы объединены общей участью, как матросы, списанные с корабля в чужом порту. Нас опрометчиво выбросили на свалку, но это сделали неумные головы, не учитывающие наших знаний, опыта и способностей. А способности, как известно, определяют возможности. Поэтому, предоставленные самим себе, мы занялись реализацией возможностей. Свободные от шизофренического стремления к власти, знаем мы ей цену, мы занялись для начала созданием для себя высокого жизненного уровня. Эта работа находится в процессе. Наша база и источник ресурсов — криминальная среда, уточняю, сугубо криминальная среда, которую мы понуждаем к сотрудничеству в нужном нам направлении определенными средствами, одним из которых является великолепная информированность в их делах, как прошлых, так и настоящих.
