Дверь хлопнула, но Мэйзи все еще боялась пошевелиться. Остальные собрали свои учебники и потихоньку выскользнули из класса. Паб на сегодня отменялся.
Мистер Холкомб быстро пересек помещение, опустился на колени перед Мэйзи и заключил ее дрожавшее тело в объятия. Прошло какое-то время, прежде чем он сказал:
– Сегодня вам лучше пойти ко мне, Мэйзи. Я постелю в свободной комнате. Оставайтесь, сколько понадобится.
Эмма Баррингтон
1941–1942
31
– Угол Шестьдесят четвертой и Парковой, – сказала Эмма, остановив такси возле конторы Сефтона Джелкса на Уолл-стрит.
Она села на заднее сиденье и принялась думать, что скажет двоюродной бабушке Филлис, когда или если переступит ее порог, но радио так орало, что сосредоточиться не удавалось. Она хотела попросить водителя убавить звук, но уже усвоила, что нью-йоркские таксисты глухи, когда им нужно, хотя редко бывают немыми и никогда – молчаливыми.
Слушая, как диктор возбужденно расписывает события в каком-то Перл-Харборе, Эмма предположила, что бабушка для начала спросит, что привело ее, юную леди, в Нью-Йорк, а после поинтересуется, почему она так долго не показывалась. У Эммы не было подходящих ответов – разве что выложить бабушке Филлис всю правду, чего она как раз хотела избежать, ибо даже родной матери не рассказала всего.
«Может, она и вовсе не знает, что у нее есть внучатая племянница», – подумала Эмма. Или существует многолетняя семейная вражда, о которой эта племянница не подозревает. А может статься, бабушка затворница, или развелась, или повторно вышла замуж, или вообще выжила из ума?
Все, что помнила Эмма, это однажды промелькнувшую рождественскую открытку, подписанную «Филлис, Гордон и Алистер». Кто они – первый муж и сын? Хуже того, Эмма ничем не могла подтвердить свою личность.
Когда такси подъехало к парадному входу и Эмма рассталась с очередным четвертаком, от ее боевого настроя почти ничего не оставалось.
Эмма вышла из машины и запрокинула голову, разглядывая внушительный четырехэтажный особняк. Она несколько раз переменила решение, постучаться ей или нет. В итоге решила прогуляться вокруг квартала, чтобы набраться храбрости. На Шестьдесят четвертой улице ей бросилось в глаза, что горожане пребывали в необычной суете и были чем-то озабочены, а то и расстроены. Некоторые поглядывали на небо, словно боялись, что следующей целью японской авиации будет Манхэттен.
На углу Парковой мальчик-газетчик выкрикивал заголовки:
– Америка объявляет войну! Читайте последние новости!
К тому времени, как Эмма вернулась к особняку, она решила, что выбрала неудачный день для визита. Наверное, лучше отложить его до завтра. Но чем таким особенным будет отличаться завтрашний день? Деньги почти закончились, и если Америка вступила в войну, то как она вернется в Англию к сыну, с которым не мыслила расставаться дольше чем на несколько недель?
Неожиданно для себя она преодолела пять ступеней и оказалась перед блестящей черной дверью с большим молотком из начищенной меди. Может быть, бабушки Филлис нет дома. Может, она переехала. Эмма уже собралась постучать, когда заметила кнопку звонка с надписью «Для торговцев». Она утопила ее, отступила на шаг и стала ждать, радуясь возможности сперва предстать перед тем, кто имеет дело с торговцами.
Через несколько секунд ей отворил высокий, элегантный мужчина в черном пиджаке, полосатых брюках, белой рубашке и сером галстуке.
– Чем могу помочь, мэм? – поинтересовался он, мгновенно определив, что к розничной торговле Эмма отношения не имеет.
– Меня зовут Эмма Баррингтон. Я хотела узнать, дома ли моя двоюродная бабушка Филлис.
– Она дома, мисс Баррингтон, по понедельникам она играет в бридж. Входите, пожалуйста, я сообщу миссис Стюарт о вашем приходе.
– Если это неудобно, я могу и завтра зайти, – запинаясь, проговорила Эмма, но тот уже закрыл дверь и успел удалиться на полкоридора.
Ожидая в прихожей, Эмма наглядно узрела, откуда прибыли Стюарты: на это указывали портрет Красавца принца Чарли
[28]
над скрещенными мечами и щит клана Стюартов на стене в дальнем конце коридора. Эмма принялась медленно расхаживать взад и вперед, любуясь картинами Пепло, Фергюссона, Мактаггарта и Реберна. Она вспомнила, что у ее деда, лорда Харви, было полотно Лоуренса, которое висело в гостиной в замке Малджелри. Она понятия не имела, на какие средства жила двоюродная бабушка, но то, что их хватало, было очевидно.
Дворецкий вернулся через несколько минут с тем же невозмутимым выражением лица. Наверное, он ничего не слышал про Перл-Харбор.
– Госпожа примет вас в гостиной, – доложил он.
Он сильно напоминал Дженкинса: ни одного лишнего слова и ровный, размеренный шаг; каким-то образом ему удавалось выражать почтение, не будучи почтительным. Эмме хотелось спросить, из какой части Англии он родом, но она знала, что он сочтет такой вопрос бесцеремонным, и следовала за ним молча.
Эмма собралась подняться по лестнице, но дворецкий остановился, отворил решетку лифта и посторонился. Лифт в частном доме? Может быть, бабушка Филлис – инвалид? Лифт дрогнул, достигнув третьего этажа, и она вышла в красиво обставленную гостиную. Чисто Эдинбург, если бы не шум уличного движения, кряканье клаксонов и вой полицейских сирен.
– Будьте добры, мадам, подождите, пожалуйста, здесь.
Эмма осталась у двери, а дворецкий пересек комнату и подошел к четырем пожилым дамам, сидевшим у дровяного камина за чаем с крампетами и напряженно внимавшим приглушенному радио.
– Мисс Эмма Баррингтон, – объявил дворецкий, и все разом повернулись в сторону Эммы. Она тотчас узнала сестру лорда Харви еще до того, как та поднялась поздороваться: огненно-рыжие волосы, озорная улыбка и безошибочная аура прародительницы.
– Глазам не верю, неужели это маленькая Эмма! – воскликнула она, оставив свою компанию, и поплыла через гостиную к внучке. В ее голосе сохранилась северошотландская напевность. – Последний раз я видела тебя, моя девочка, когда ты была одета в школьный сарафан в складочку, белые носочки и парусиновые туфельки, а в руках держала хоккейную клюшку. Мне даже стало тревожно за малышей из команды соперников. – (Эмма улыбнулась: такое же чувство юмора, как и у деда.) – А сейчас? Вы посмотрите на нее! Ты расцвела в такую красавицу! – (Эмма зарделась.) – Что ты делаешь в Нью-Йорке, милочка?
– Простите, бабушка, что помешала, – начала Эмма, беспокойно глянув на остальных трех дам.
– Не волнуйся за них, – шепнула Филлис. – После выступления президента они более чем заняты. А где твой багаж?
– Чемодан остался в отеле «Мэйфлауэр».
