Очень серьезный, прекрасный человек, 23, с голубыми глазами, совершенными зубами, приятным ирландским обаянием и милой мелодичной манерой говорить —
И вот мы (Коди, Пенни, Рафф и я), после короткой беседы с женой Кевина внизу, карабкаемся по этой жаркой тропе (поставив машину возле почтового ящика) и врываемся прямо к Кевину в медитацию – Хоть и понедельник, он все равно сегодня не работает – Сидит на корточках кипятит чай, совсем как Учитель Дзена.
Он широко улыбается и рад нас видеть —
Пенни устанавливает себя на его прекрасном коврике и погружается в медитацию, пока Коди с Рафаэлем точат лясы а мы с Кевином слушаем и ржем —
Это в высшей степени смешно —
– Что? Что? – вопит Рафаэль когда Коди, поднявшись, пускается в речугу об универсальности Бога, – ты хочешь сказать мне что всё есть Бог? Она Бог, боже мой? – тыча пальцем в Пенни.
– Да, конечно, – говорю я, а Коди продолжает:
– Когда мы покидаем астральный план —
– Не собираюсь я слушать этого парня, не совратят меня его разговоры! Дьявол ли Коди! Ангел ли Коди?
– Коди ангел, – говорю я.
– Ох нет! – Рафаэль хватается за голову потому что Коди продолжает:
– достигши Сатурна где высочайшим милостям Спасителя может и не быть вверено обратить в камень, хоть я и знаю что старина Джек вот этот сукин сын так он скорее обдолбается до окаменения —
– Нет! Я пошел наружу! Этот человек злой!
Здесь это выглядит как словесная битва чтобы выяснить кто будет говорить и удержит за собою трибуну, а Пенни сидит рядом в самом деле розовая и лучистая, в веснушках, на лице и руках, рыжие сердечные волосы —
– Выйди поизучай прекрасные деревья, – советую я Рафаэлю, а он и так выходит наружу, врубиться, и возвращается (за это время Коди сказал: «Отведай этого чая, мальчик, – протягивая мне чашку горячего чая в джапской чашке, – и посмотри как это вычистит всю шелупонь твоего сердечка – агх» (закашлявшись, присербывая чай) – хем! —
«Сочный Спаситель которого опоместьили и ославили на холме золота», говорю я себе, как частенько вычитываю самому себе какую-нибудь нить разговора из головы и смотрю о чем в ней говорится.
Кевин просто хохочет себя не помня, по-турецки, на полу, я смотрю и вижу маленького индуса, помню как его маленькие босые ноги всегда наводили меня на мысль что я знал его прежде в каком-то храме где я был жрецом а он танцовщиком что волочился за женщинами снаружи – И как нежно он принимал всю эту бурю звука и болтовни от обоих Коди и Рафаэля – смеясь и взахлеб хватаясь слегка за живот, тощий и жесткий как живот молодого йога —
– Ну, – говорит Коди, – есть даже читатели которые совершенно видят ауры над головами людей что э-э отражает в точности целеизлагающий внутренний разум сущности, вот так! – грохнув рукой и подскочив вперед чтоб громыхнуть еще и голосом внезапно порвавшим с возбуждением, как Старый Конни Мёрфи утром в Милл-Вэлли, и проделав это после долгой паузы раздумий или словесного зависа, – они могут видеть типа как с кошками бывает, типа того кого прочел читатель аур в том что касается помещения под необходимость (причем помещение туда Богом, Всемогущим) встречи с его Кармой, его заслуженной судьбой как выражается Джек, или с его оправданными нуждами, или с его наделанной кучей грехов и ошибок – встретьте эту Карму и впрямь делая то что говорит читатель Ауры, в вас злой дух и добрый дух единоборствуют за душу вашей особой сущности, я их вижу (поверх их голов, видите), вы можете отогнать зло и привлечь добро медитируя на белый квадрат своего разума который я вижу у вас над головой и в котором два духа на самом деле обитают – это факт, – и он выплевывает сигаретную чешуйку. Пялится в пол. Так если Рафаэль итальянец, Возрожденный Итальянец, то Коди грек – римско-арийский гибрид (утверждает что он «Атлант») заключенный в атлетов Спарты и уходящий корнями в кочевого человека миоцена.
Затем Коди объясняет дальше что посредством процесса осмоса, через наши капиллярные вены и веночки, проходит и впрямь притягивающее сочное влияние звезд и в особенности Луны —
– Так что когда луна восходит человек обезумевает, ну взять к примеру – притяжение этого Марса, чувак.
Он оставляет на мне шрамы этим своим Марсом.
– Марс ближе всего! Это наше следующее путешествие.
– Мы отправляемся с Земли на Марс?
– А потом дальше, разве вы не видите, – (Кевин кудахчет от восторга), – к следующей и к остальным и к по-настоящему безумным, папаша – на ту внешнюю кромку, – добавляет он. На самом деле тормозной кондуктор на железной дороге, вот вам Коди, по сути на нем прямо сейчас его форменные синие штаны, аккуратно отутюженные, и крахмальная белая рубашка под синим жилетом, его синяя кепка ПОЕЗДНАЯ БРИГАДА осталась в маленьком грустненьком заводном «Шевроле-33», Ах ты ж – сколько раз Коди кормил меня когда я был голоден – Верующий человек – Что за беспокойный и встревоженный человечище! – Как он выбегал в темноту с фонарем и притаскивал ее и швырял этот цветочный вагон на Шермановскую Местную наутро – Ах Старина Коди, что за человек!
Я вспоминаю грезы опустошения и нормально вижу как оно происходит. Все есть та же самая пустота. Коди и я едем дальше отсутствующе глядя перед собою зная это. Только Коди ведет машину. Я сижу и медитирую Коди и машину обоих. Но именно его жесткая рука должна треснуть по-над бильярдной баранкой и увести машину от лобовых столкновений (когда выскальзывает из своей полосы и назад) – Мы все это знаем, мы слышали небесную музыку как-то ночью когда ехали.
– Ты слышал? – Я только что услышал вдруг лязг музыки в гудящей мотором комнате машины —
– Да, – говорит Коди, – что это? – Он услышал.
80
Изумляя меня уже тем каков он, еще больше изумляет меня Рафаэль возвращаясь со своей рукописью в руках, со двора, где молчаливо изучал деревья, и говорит: «У меня листок в памфлете» – Коди, трактующий и не верящий, слышит как тот это говорит, но я замечаю взгляд которым он оделяет Рафаэля – Но ведь это два разных мира, Урсо и Поумрей, оба их имени значат то что некогда могло быть «Casa d’Oro», что было б не грубее «Корсо»,
[64]
но здесь у нас Итальянский Сладкоголосый Певец против Ирландского Брабакера – тресь – (это по-кельтски, мореное дерево трескающееся в море) – Рафаэль говорит
– Джеку-то надо лишь сочинять безразличные попевки и быть никудашним гаммельнским крысоловом, – такие вот песни от Рафаэля.
– Ну если он такого хочет чек чек чек, – доносится из Коди как из машины немузыкально непевуче —
Рафаэль же поет:
– Ты! мои тетушки всегда предупреждали меня о тебе Поумрей – говорили они мне не ходить в Нижний Ист-Сайд —
