Сегодня тот вечер когда нас должны фотографировать для журнала поэтому Рафаэль вопит на меня
– Не причесывайся – пускай волосы останутся непричесанными!
96
И пока я стою у окна, отставив одну ногу как Парижский Денди, я осознаю великость Рафаэля – величие его чистоты, и чистоту его уважения ко мне – и того что позволил мне носить Крест. Это его девушка Соня только что спросила:
– Ты разве больше не носишь Крест? – и таким гадским тоном что как бы указала: носил усталый крестик пока жил со мною? –
– Не причесывайся, – говорит мне Рафаэль, и у него нет денег, – Я не верю в деньги. – Человек на кровати в спальне едва его знает, а он въехал такой, и играет на пианино – Преподаватель музыки и впрямь соглашается как я вижу на следующий день, когда Рафаэль начинает играть в совершенстве, после более медленного начала чем прежде из-за моего возможно скоропалительного упоминания о его музыкальном таланте – его музыкальном гении – затем Эрман выходит из своей больничной палаты и разгуливает в банном халате, и когда Рафаэль извлекает совершенно чистую мелодическую ноту, я смотрю на Эрмана а тот смотрит на меня и мы оба похоже киваем в согласии – Потом он стоит несколько минут наблюдая за Рафаэлем.
Между теми двумя сонатами нас все-таки сфотали и мы все напились поскольку кто ж будет оставаться трезвым ради фотографирования и ради того чтобы называться «Пылающе-Прохладными Поэтами» – Мы с Эрвином поставили Рафаэля между собой, как я предложил, как я сказал «Рафаэль самый низенький, должен стоять в середине» и вот так рука об руку все втроем мы позировали перед миром Американской Литературы, кто-то сказал когда затвор щелкнул: «Ну и троица!» типа как про одного из этих Миллионно-Долларовых Игроков – Вот он я левый крайний, быстрый, блестящий бегун, базовый, автор длинных подач, некоторые из-за собственного плеча, по сути я стенобой вроде Пита Рейзера и весь избит, я Тай Кобб, я бью и убегаю и краду и хлопаю по этим базам с искренней яростью, они зовут меня Персиком – Но я чокнут, никому никогда моя личность не нравилась, я отнюдь не Малыш Рут Возлюбленный – Центровой Рафаэль светловолосый Димадж который может разыгрывать безупречный мяч не показывая что он старается или напрягается, такой вот Рафаэль – правый игрок серьезный Лу Гериг, Ирвин, который делает длинные подачи с левой руки по окнам Бронкса на Харем-Ривер – Позже мы позируем с величайшим кэтчером всех времен Беном Фейганом, кривоногие старина Мики Кокрэн вот он кто, Хэнк Гауди, он без проблем надевает и снимает свои щитки и маску между иннингами —
Я хотел добраться до его колледжа в Беркли, где есть маленький дворик и дерево под которым я спал Осенними звездными ночами, листья осыпались на меня во сне – В этом коттедже у нас с Беном был большой борцовский поединок закончившийся тем что я всадил в руку занозу а он повредил себе спину, два громадных топочущих носорога мы боролись прикола ради, как я последний раз делал в Нью-Йорке в мансарде с Бобом Кримом, после чего он за столом разыгрывал Французское Кино, с беретами и диалогом – Бен Фейган с красным серьезным лицом, голубыми глазами и в больших очках, который был Наблюдателем на старой доброй Закваске за год до меня и тоже знал горы – «Проснись! – вопит он, буддист, – Не наступи на трубкозуба!» Трубкозуб это муравьед – «Будда говорит: – не перегибайся назад». Я говорю Бену Фейгану: «Почему солнце сияет сквозь листву?» – «Это ты виноват» – Я говорю: «Каково значение того что ты намедитировал что твоя крыша слетела?» – «Это значит что лошадь рыгает в Китае а корова мычит в Японии». – Он садится и медитирует с большими надрывными вздохами – У меня было видение он сидел в пустом пространстве вот так же, только склоняясь вперед с широкой улыбкой – Он пишет большие поэмы о том как превращается в 32-футового Гиганта из золота – Он очень странный – Он столп силы – Мир станет лучше из-за него – Мир должен стать лучше – И это потребует усилий —
Я предпринимаю усилие и говорю: «Ай кончай Коди тебе должен понравиться Рафаэль» – и поэтому притащу Рафаэля к нему домой на выходные. Я буду покупать пиво для всех хоть и выпью большую часть сам – Значит куплю еще – Пока не разорюсь – Карты правду говорят – Мы, Мы? Я не знаю что делать – Но мы все одно и то же – Теперь я это вижу, мы все одно и то же и всё выйдет отлично если мы только оставим друг друга в покое – Перестанем ненавидеть – Перестанем не доверять – Какой смысл, печальный красильщик?
Разве ты не собираешься умирать?
Тогда зачем покушаться на своего друга и врага —
Мы все друзья и враги, прекратим же, перестанем драться, проснемся, все это сон, на самом деле это не золотая земля делает нам больно когда вы думаете что именно золотая земля делает нам больно, это всего лишь золотая вечность блаженной безопасности – Благословите маленькую мушку – Не убивайте больше – Не работайте на бойнях – Можно выращивать зелень и изобретать синтетические фабрики в конце концов управляемые атомной энергией которая будет выплевывать нам буханки хлеба и невыносимо вкусные химические отбивные и сливочное масло в банках – почему бы и нет? – одежда наша будет носиться вечно, изумительный пластик – у нас будет совершенная медицина и лекарства которые пронесут нас сквозь всё кроме смерти – и мы все согласимся что смерть есть наша награда.
Может кто-нибудь встать и согласиться со мной? Тогда хорошо, вам нужно у меня на службе только благословить и усесться.
97
И вот мы выходим и напиваемся и врубаемся в сей-шак в «Погребке» где Брю Мур дует на тенор-саксофоне, держа его мундштуком в уголке рта, его щека раздута круглым мячиком как у Гарри Джеймса
[79]
и Диззи Гиллеспи, и играет он совершенно прелестную гармонию к любой мелодии которая приходит им на ум – Он мало внимания обращает на кого бы то ни было, пьет свое пиво, нагружается и взгляд у него тяжелеет но он ни разу не пропускает ни такта ни ноты, потому что музыка это его сердце, и в музыке он обрел то чистое послание которое надо передать миру – Беда лишь в том, что они не понимают.
Например: я сижу на краю эстрады у самых ног Брю, лицом к бару, но склонив голову к пиву, из скромности разумеется, однако вижу они его не слышат – Там и блондинки и брюнетки со своими мужчинами и они строят глазки другим мужчинам и чуть-не-драки бурлят в атмосфере – Войны будут развязаны из-за женских глаз – и перестанет хватать гармонии – Брю дует прямо на них, «Рождение блюза»,
[80]
даун-джазово и когда подходит его очередь вступить в мелодию он выдает изумительно прекрасную новую идею провозглашающую славу грядущего мира, пианино гулко лязгает аккордом понимания (блондин Билл), святой барабанщик со взором обращенным к небесам отбивает такт и рассылает ангельские ритмы которые привязывают всех к работе – Разумеется бас копит силу и под пальцем который весь зудит перед щипком и под другим пальцем что скользит по струнам чтоб извлечь звук в точном гармоническом ключе – Разумеется музыканты в зале слушают, орды цветных ребятишек с темными лицами сияющими в сумраке, белки глаз круглые и искренние, держа в руках стаканы лишь ради того чтобы попасть сюда и услышать – То что они хотят слушать правду гармонии предвещает что-то хорошее в людях – Брю однако должен пронести свое послание в нескольких рефренах-главах, его идеи всё больше устают чем вначале, он и впрямь сдается когда нужно – кроме этого ему хочется сыграть новую мелодию – Я именно это и делаю, постукиваю ему по ботинку засвидетельствовать что он прав – Между отделениями он сидит рядом со мной и Гией и много не говорит и делает вид что притворяется что вообще много сказать не может – Он скажет это в свою дудку —
