Казалось, миссис Гэллер была обескуражена тем, что ее так неожиданно прервали. Она беспокойно теребила шляпу.
— Мисс Сэмюэл была очень хорошенькой девочкой, неплохо училась, но отличалась взбалмошностью, уж вы простите мне эти слова, сэр. У нее были свои особые манеры поведения и особенные качества. Я хочу сказать, я понимаю, что ее отец — аристократ и все такое, но все-таки она была не единственной сиятельной персоной в школе.
Роберт вдруг подумал, что, возможно, у этой гарпии припрятан в укромном месте остро заточенный топор.
— Давайте оставим обсуждение ее характера, хорошо? У нее было много близких подруг?
— Да, была одна маленькая девочка, не помню, как ее звали.
Женщина положила шляпу на стол. Было что-то отвратительное в этой шляпе. Она не имела никакого отношения ни к моде, ни к привлекательности. Это была старая отвратительная шляпа, она напоминала ему о его собственных школьных днях, о женщинах, подобных этой, злых, безжалостных солдафонках в юбках. В таких женщинах нет ни капли любви. Кто мог обвинить его Женевьеву в том, что она вела себя высокомерно по отношению к кошмарной миссис Гэллер? В том, что она считала себя лучше, чем классная надзирательница?
Раздался стук в дверь, вошла Мари-Клер с кофе, с дребезжанием поставила поднос на стол и удалилась. К тому времени миссис Гэллер, похоже, потеряла нить повествования.
Роберт решил испробовать новый способ допроса.
— Насколько я понимаю, Женевьева не закончила школьное обучение, отец забрал ее из школы по причине слабого здоровья.
— Именно так. — Женщина кивнула. — Хотя я не уверена… «Попросили уйти» звучало бы точнее.
— Вы говорите, что Женевьеву исключили?
— Ну, я точно не знаю. Все было сделано очень осторожно. Ее отец сам не появлялся в школе, вместо него приезжал их семейный доктор.
— Снова он, — пробормотал Роберт.
— Они долгое время беседовали в кабинете директрисы, мисс Сэмюэл, ее маленькая подруга, имени которой я не помню, и доктор. А затем позвали меня и попросили помочь собрать вещи. В тот же день она уехала с доктором, и мы больше никогда ее не видели. Ее подруга была очень расстроена.
— Но что же на самом деле произошло? Что случилось с моей женой?
Миссис Гэллер уставилась в пол.
— Что-то неприятное произошло в ванной.
— В ванной?
— Одна из девочек сказала, что ее подруга, та, имени которой я не помню, вошла в ванную, когда там была мисс Сэмюэл, и увидела что-то, что сильно расстроило ее. Вскоре мисс Сэмюэл уехала.
— Как вы думаете, что могла увидеть девочка?
Миссис Гэллер с заговорщическим видом наклонилась вперед.
— Знаете, сэр, девочки рассказывали, что в ванной была кровь. Некоторые считали, что мисс Сэмюэл могла… — она понизила голос, словно кто-то за дверью мог подслушать их разговор, — могла вскрыть вены.
Роберт сжал кулаки.
Здесь, очевидно, таилось нечто ужасное, иначе как объяснить секреты и шпионское поведение семейки. И все же… Роберт поднялся из-за стола:
— Благодарю вас, миссис Гэллер. Я признателен за то, что вы согласились приехать.
Она выглядела обескураженной.
— И это все? Я могу идти?
— Очевидно, да. — Роберт взял ужасную коричневую шляпу и вручил ее женщине. Затем распахнул перед ней дверь. — Наслаждайтесь отдыхом в Париже.
После того как она ушла, приказал Мари-Клер пригласить Фелперстоуна.
Когда Роберт повторил наполовину рассказанную миссис Гэллер историю, мистер Фелперстоун в ответ улыбнулся желтозубой улыбкой. Роберт почувствовал отвращение к его длинным, желтым зубам. Ему становилось противно при одной мысли о костлявых руках, подлых маленьких глазках человека, роющегося в жизни его жены, подобно тому как нищий роется в мусорном баке. И самое главное, он сам стал себе противен из-за того, что нанял этого негодяя. Но все же…
— Это только начало, сэр…
— Неужели?
Фелперстоун выудил табакерку из кармана и взял изрядную понюшку табаку, затем чихнул в грязный носовой платок. Не стоит и говорить о том, что Роберту была невероятно противна эта ужасная английская привычка.
— Помните старую поговорку, сэр? Нет дыма… — В желтозубой улыбке мелькнуло беспокойство. Не зря тревожился этот противный детектив. Чем больше Роберт размышлял, тем меньше ему нравилась эта история, сама мысль о том, что его Женевьева умышленно пыталась причинить себе вред. Это не могло быть правдой.
— История не представляет никакой ценности, — заявил он. — Женщина ничего не знает.
— Никому не понравится, если нечто подобное расскажут о близких и дорогих людях, сэр.
— Полагаю, дама впервые за границей, — заметил Роберт. — Ей повезло, что она приехала сюда в середине августа. Сейчас как раз школьные каникулы. Приятный отпуск, согласитесь? И главное, все оплачено.
— Все возможно, сэр, но не думаю, что стоит махнуть рукой на ее показания. Люди, которые придумывают истории, как правило, представляют более сложную цепь событий. Иногда чересчур сложную. Какой бы ни была история миссис Гэллер, она всего лишь маленький фрагмент, хотя я могу сказать, что в ней есть доля правды.
— Доля правды? Я заплатил деньги не для того, чтобы слушать сплетни. Она не представила никаких доказательств, даже не назвала имени подруги жены, этой пресловутой «малышки как там ее зовут?..».
— Имена можно узнать, сэр. — Он снова чихнул в грязный платок.
— Итак, вы считаете, что игра стоит свеч. — Это прозвучало как утверждение.
— Не беспокойтесь, сэр. К сожалению, прежняя директриса там больше не работает. Но мы разыщем «малышку как ее там зовут», где бы она ни пряталась. И узнаем всю правду, сэр. Мы близки к истине, я чую это.
И снова эти отвратительные желтые зубы. И еще одна изрядная понюшка табаку.
Роберт закрыл лицо руками, надеясь, что сможет просидеть так до ухода Фелперстоуна. Но детектив задержался.
— Я вот что подумал, сэр…
— О вашем чеке? — Роберт взглянул в щелку между пальцами.
— Я не об этом, сэр. С вашего позволения я мог бы подключить к делу своего коллегу в Англии, очень надежного человека, он бы пожелал…
Роберт его уже не слушал. Его захлестнул леденящий душу ужас, страшные картины ясно предстали в воображении.
Он увидел отвратительную, ржавую, старую ванну, испачканную кровью Женевьевы…
21
Несколько недель подряд Женевьева почти не видела Лулу, не считая редких встреч за десертом у Рамиельмайера. По вечерам она оставалась дома, выезжала только на ужин или в театр в сопровождении Роберта. Вечера в компании Лулу стали опасны, поскольку обычно приводили в те места, где не стоило появляться. Роберт был в восторге от того, что его жена стала больше времени проводить дома и меньше встречалась со своей ветреной подругой. Но Лулу это пришлось не по вкусу.
