– Это потому, что им нечего делить. Нет, думаю, это потому, что животные более разумны, чем люди. Они видят мир гораздо проще, воспринимают его менее сложно. Я часто завидую им.
Подойдя ближе к Симону, Мири тихо произнесла:
– Сожалею, что ты сомневаешься в моей силе и отваге в этом деле.
– Проклятие, Мири, я никогда…
– И я тебя не виню, – поспешила сказать она, не дав ему договорить. – Но ты должен знать: если ты не позволишь мне пойти с тобой, мне придется отправиться в путь одной.
Симон посмотрел на нее с мрачным раздражением:
– И ты так поступишь? А если найдешь Серебряную розу сама, что ты собираешься с ней делать? Вразумлять ее, скажешь ей, что мудрые женщины так себя и не ведут?
Несмотря на то что она сморщилась от его сарказма, Мири ответила с достоинством:
– Надеюсь, у меня найдутся силы сделать то, что должно, но именно поэтому нам лучше объединить усилия. Уверена, я смогу помочь тебе отыскать Серебряную розу, но ты…
– Жестокий и хладнокровный негодяй?
Мири нахмурилась:
– Лучше умеешь сражаться со злом, я это хотела сказать.
– Ах, так ты наконец-то признала необходимость жестокости охотника на ведьм.
– Но охотнику на ведьм необходима уздечка мудрой женщины, – ответила она. – Ты никогда не победишь эту женщину в одиночку.
– Постараюсь.
– У тебя пока ничего не получилось, – напомнила ему Мири. – Союз между нами кажется наиболее разумным решением, но выбор за тобой. Мы можем рисковать жизнью вместе. Или поодиночке.
Симон устало вздохнул и замолчал, его смятение было видно по тому, как он сжимал и разжимал руки. Мири хранила спокойное равнодушие, хотя сердце ее бешено колотилось. Она думала, что сделает, если Симон откажется от ее предложения, и хватит ли ей смелости отправиться в путь одной. Его темный глаз оценивающе рассматривал ее, словно взвешивая меру ее решимости. Она заставила себя выдержать его взгляд.
Наконец он сказал:
– Если я потеряю рассудок и соглашусь на наш союз, как ты сказала, необходимо определить некоторые условия.
– Например?
– За охоту отвечаю я, за мной последнее слово в том, что делать дальше. Если я прикажу тебе оставаться на месте, ты сделаешь это без рассуждений. В случае опасности, если я прикажу тебе уходить, ты повинуешься без колебаний. Даже если придется оставить меня.
Мири нахмурилась, не совсем соглашаясь с этими условиями, но по мрачному выражению лица Симона поняла, что выбора у нее нет, и кивнула.
– Хорошо. Но у меня тоже есть условия. – Симон удивленно поднял бровь, и она продолжила: – Тебе мои методы могут показаться немного… э-э… неортодоксальными и сомнительными. Ты должен обещать не задашь вопросов о том, что я делаю, или о людях, с которыми мне придется встречаться на нашем пути.
– А если эти твои люди в сговоре с Серебряной розой?
– Они не такие. Ты должен доверять моему мнению по этому вопросу.
Симону ее условия не понравились, так же как ей его линия. Но в итоге он согласился. Мири затаила дыхание, едва поверив, что она победила.
– Значит, договорились? Продолжаем вместе?
Она осторожно протянула руку. Симон смотрел на нее очень долго, потом сжал ее пальцы в своей сильной руке.
– Вместе, – произнес он мрачно. – И да поможет им обоим Бог.
ГЛАВА 8
«Медная лошадь», подобно многим гостиницам на берегах Шер, была скромным заведением, обслуживавшим в основном команды речных судов, купцов и рыбаков, которые перевозили грузы по реке. Но после страшных событий, связанных со смертью младенца Луки, над заведением, которым владели Пиллары, первые из тех, кто пострадал от зловещих планов Серебряной розы, нависла пелена невезения. Некогда веселый и жизнерадостный, Гаспар Пиллар медленно, словно во сне, вытер пивные кружки и поставил их на полку шкафа. Когда Симон и Мири вошли в пивную, в глазах корчмаря не мелькнуло ни искры гостеприимства.
Пиллар был невероятно благодарен Симону за то, что он единственный нашел в себе смелость не обратить внимания на местного священника и достойно похоронил его внука, вместо того чтобы сжечь его, как выродка колдуньи.
Но Симон был горьким напоминанием собственной трусости Пиллара, и трактирщик хотел бы никогда больше не видеть этого охотника на ведьм.
Если бы Симон был один, он остановился бы на ночлег где угодно, но теперь с наступлением темноты его единственной заботой было найти четыре стены, за которыми можно было переночевать Мири.
– Месье Пиллар…
Было бы оскорбительно спрашивать, как его дела, и Симон ограничился коротким поклоном.
– Господин охотник на ведьм, – грустно ответил хозяин гостиницы. – Каким недобрым ветром принесло вас к моему порогу на этот раз?
– Только необходимость отдохнуть и переночевать мне и… – Симон колебался, пытаясь решить, как представить Мири.
– Его кузен Луи, – произнесла Мири хриплым голосом, который, по мнению Симона, никого не смог бы провести.
– Э… да. Луи.
Симон нахмурился. Он приказал ей молчать и дать ему вести разговор. Девушка ниже надвинула шляпу, но беспокоиться не стоило. К облегчению Симона, Пиллар едва бросил взгляд в ее сторону. Казалось, что мужчина потерял всякий интерес ко всему, кроме своего горя с тех пор как его единственная дочь Люси продала душу дьяволу и бросила сына замерзать.
– Посмотрю, что осталось на кухне вам на ужин, – произнес трактирщик. – А что касается комнаты, можете сами выбирать. У нас постояльцев немного, с тех пор как…
Он замолчал, переполненный эмоциями.
– Первая комната наверху убрана и готова принять вас, – сипло закончил он.
Симон поблагодарил его. Он представлял, что Мири думает о них обоих, и поежился от неловкости ситуации. Девушка оглядела гостиницу, мрачные стены, столы и стулья, которые казались никому не нужными.
Симон быстро собрал их сумки и повел ее на лестницу. Появилась служанка с кувшином горячей воды и проводила их в комнату наверху.
Маленькую румяную блондинку Симон не помнил с прошлого визита. Несомненно, ее взяли вместо исчезнувшей Люси Пиллар.
Горничная повела Мири наверх, и Симон собрался последовать за ними, но кто-то потянул его за рукав.
– Месье Аристид?
Симон вздрогнул, когда, обернувшись, увидел женщину, возникшую из тени. Когда-то хорошенькая, как ее дочь, и моложавая, Колетт Пиллар выглядела словно красивое, но изношенное и застиранное платье, выцветшее на солнце. Симону тяжело было видеть дрожащие губы и несчастные глаза женщины. Он вежливо наклонил голову:
