Мири устало вздохнула:
– Хотелось бы, чтобы ты понял Симона. Ты даже не представляешь, сколько ему пришлось перенести. Какая у него была жизнь.
– А как насчет моей жизни, Мири? Несмотря на то, что я не жалуюсь, мое детство тоже было не праздник. Незаконнорожденный ребенок, брошенный матерью, не имевший ни малейшего понятия, кто был мой отец. Вырос на улицах Парижа, выжил благодаря воровству и мошенничеству. У него была семья хотя бы до одиннадцати лет.
– Это верно, но тебе повезло встретить в жизни Николя Реми. Муж моей сестры – хороший, благородный человек. Симона спас полусумасшедший охотник на ведьм. Одно только то, что он выжил, – хорошая проверка его характера.
Мартин заерзал на стуле, сильно обиженный.
– Прекрасно! Если в мужчинах тебя восхищает именно это, то я мог бы… мог бы научиться принимать роды у коров.
Неожиданно для себя Мири рассмеялась, представив Волка, обожавшего красивые камзолы и белье из тонкого кружевного полотна, лежащим в грязи и крови в хлеву.
– Я смог бы, – настаивал тот обиженным голосом. – Уже кое о чем подумал. Тебе кажется, что я никогда тебя не слушаю и не знаю, какая ты. Я знаю. Просто я вырос в нищете и поднялся высоко, поэтому мне хочется дать моей возлюбленной самые прекрасные платья, и драгоценности, и красивый дом. Но если хочешь, чтобы я жил в деревенском доме на острове Фэр, я сделаю это не задумываясь.
– О Мартин. – Она потянулась через стол и коснулась его руки. – Тебе все ужасно надоест уже через две недели.
– Нет, не надоест, – не сдавался он. – Не надоест, потому что я буду с тобой.
Мири только грустно улыбнулась и покачала головой. Она знала этого человека гораздо лучше, чем он себя.
– Больше всего я жалею о том, что случилось в тот день, когда я сняла кулон. Боюсь, что я потеряла друга.
Он нежно улыбнулся ей, взяв за руку и едва коснувшись ее губами.
– Нет, он все еще здесь. Что бы ни случилось, Мири, обещаю тебе: я твой вечный друг.
Удаляясь по лестнице в крепость своей спальни, Симон услышал тихий смех Мири, в ответ на какую-то шутку Ле Лупа. Этот человек был полон очарования, умел заставить окружавших его людей улыбаться и смеяться, а не бежать в страхе. Когда-то и Симон был таким.
Несмотря на враждебность, проявленную сразу после приезда, Мартин уже успел успокоить его людей, добился ласковых улыбок от мадам Паскаль, заставил смеяться даже сурового старого Жака. Ему пришлось потрудиться, чтобы заслужить прощение у Ива, и не ради того, чтобы ублажить Мири или манипулировать мальчиком. Во всех широких жестах Мартина была искренняя доброта в отношении Ива. Симон мог бы полюбить его за это, если бы Мартин не смотрел так; на Мири, не называл бы ее своей любовью и всякими ласковыми словами, которые просто сыпались с его языка. Симон этого никогда не умел.
Он взглянул в зеркало над рукомойником, безнадежно разыскивая хотя бы намек на красивого, беззаботного юношу, каким был когда-то. На него смотрела усталая, злобная физиономия человека, чье лицо было изуродовано так же, как и его душа.
В этой комнате, как ни в какой другой, к Симону приходили мечты, которые он никогда не признавал до этого момента, надежды, которые он вложил в стены дома, когда строил его.
Комната и кровать были слишком велики для одинокого человека, они кричали о присутствии женщины, жены, которую он мог бы обнимать в холодные зимние ночи, где бы она могла уютно примоститься у окна, вышивая и мечтая. Место рядом с кроватью отлично подошло бы для детской кроватки…
Но здесь уже стояло нечто наполненное горькими воспоминаниями о его прошлом – сундук, который он редко открывал. Здесь хранились все записи, дневники и журналы, которые он старательно вел, когда самонадеянно верил, что охота на ведьм чрезвычайно важна. Он перестал вести журналы много лет назад, когда захотел позабыть, не вспоминать те суды, свидетелем которых был.
Дневники изобиловали злобными записями жестокого и злого человека. Он стыдился, что был таким, и боялся стать им снова. Сундук казался ему ларцом Пандоры, мирового зла, к которому он когда-то принадлежал. Но теперь в сундуке можно было найти необходимые ему ответы, поэтому оставалось лишь открыть его.
Симон поднял крышку и начал рыться в многолетних мрачных воспоминаниях, в делах, которые он вел. В голову пришла мысль о том, сколько еще ошибок он совершил помимо нападения на остров Фэр.
Многие записи более раннего периода были утрачены в огне гостиницы «Шартр». Позднее он пытался восстановить их, полагаясь только на свою память. Он просматривал журналы, пока не нашел тот, где говорилось о последних днях в гостинице «Шартр». Раскрыв журнал, он начал читать с большим стыдом, потому что в те дни был далек от справедливости. Записи были мрачные, полные горечи, мстительности в отношении к Ренару, злости к Мири за то, что она вселяла в него слабость, вины за предательство ее доверия и попыток оправдать себя.
Тогда в Париже он занимался допросами сотен людей, предлагая деньги всем, кто готов был донести на колдунов. В то время он льстил себя сознанием, что этот метод был гораздо более справедливым и законным.
В отличие от своего хозяина, он никого не пытал, чтобы добыть сведения, использовал только легкие средства, правильный опрос, запугивание и подкуп.
Он с сожалением узнал, что есть люди, готовые всего за копейку продать собственную мать. Знаменательным был случай, когда одна женщина предала Габриэль Шене.
Кассандра Лассель. Она заявила, что Габриэль ее подруга, но по какой-то причине именно она сказала Симону, как добыть доказательства, необходимые для ареста девушки. У нее были кольцо Темной Королевы и те проклятые медальоны, которые исчезли вместе с «Книгой теней».
Он до сих пор не знал, насколько сестра Мири виновна в колдовстве или просто в собственной глупости. Это его не интересовало. Ее арест нужен был лишь для того, чтобы заманить графа Ренара в ловушку.
Тогда он намеревался допросить госпожу Лассель более тщательно. Охотникам на ведьм она выдавала своих не в первый раз. Согласно записям его старого хозяина ле Виза, Кассандра пыталась спасти собственную шкуру, выдав свою мать и сестер охотникам на ведьм. Но для ее спасения простого предательства было мало. Однако молодость девушки и слепота тронули ле Виза до такой степени, что он пощадил ее. После обыска в ее доме Кассандра исчезла на многие годы, появившись только в то лето, когда выдала информацию о Габриэль.
Но Симон не думал, что она могла быть причастна к исчезновению «Книги теней» в хаосе пожара, не только потому, что женщина слепа. Симон знал, что ее даже не было поблизости от гостиницы.
Он не проводил допросов, прогонял всех, кто желал продать своих соседей за горсть монет. Кроме его людей и Шене в записях упоминался только один человек: назойливая, костлявая, вонючая девица, ждавшая приема возле кухни. Согласно записям Симона ее звали Финетта, и она жаловалась, что пришла за вознаграждением от имени своей госпожи, которая предоставила Симону информацию неделю тому назад.
