— Ой! Добрый день! А тут, оказывается, хозяева. А мне сказали, что, кроме Вадима, в квартире никто не жил. А я с работы. Мы там дискету одну потеряли, вроде у Вадима в столе была, а искали-искали, ничего не нашли. Ну вот мне начальник и говорит, сходи, говорит, узнай, может, соседи что скажут… Ну, в смысле, в квартире у него поискать. Может, хоть дома найдем. А я говорю, но как же в квартиру-то попасть, ключа-то ведь нет. А он говорит, спроси у соседей, может, они что посоветуют, может, родственники остались или что… дискета-то важная. А вы соседка?
Мой бойкий монолог хотя и не отличался особым глубокомыслием, но нужный эффект произвел, и если у женщины, находившейся в квартире, и возникли при моем появлении какие-то вопросы, то теперь, оглушенная потоком моего красноречия, она наверняка все их позабыла и инициатива осталась в моих руках.
— Я? Я… нет, я… мы родственники.
— Родственники? Странно… а мне говорили, что у Вадима нет родственников.
— Ну как же… как же нету. Я родная сестра его отца.
На мгновение я потеряла ощущение реальности. Родная сестра Сарычева? Я внимательно осмотрела стоящую передо мной женщину. Какой-то ситцевый сарафан, уже порядком поизношенный, растоптанные джинсовые тапочки… Быть этого не может! Чтобы эта колхозная тетка была родной сестрой Сарычева?! Да достаточно вспомнить его жену… Не говоря уже о квартире.
И тут до меня дошло, что отцом она называет Лагутина. Да, конечно! С какой стати кому-нибудь здесь могла бы прийти в голову мысль, что отец Вадима успешный бизнесмен и богатей Дмитрий Евгеньевич Сарычев? Уловив новое направление в беседе, я сориентировалась моментально.
— Ах… Да? А мне говорили, что отец давно не живет с ними…
— Да, он не живет, но квартира-то… Квартира-то осталась, что, бросать, что ли? Квартира-то наша.
— А-а… ну да… Ну да, это конечно. Если ваша, зачем же бросать. А его отец, он что же, сам не захотел прийти?
— Ах, девушка… не захотел. Его теперь не знаю где и искать-то. Совсем от рук отбился.
— Правда? А что случилось?
— Да случилось-то давно уже. Вот и пошло все наперекосяк с этого… случая. Ох-хо-хо… Больно уж любил он ее, Иринку-то эту.
— Это мать Вадима?
— Ну да… мать Вадима, — говоря это, женщина как-то по-особому посмотрела на меня. — А вы что, знаете, что ли, что Вадим ему не родной?
Ого! Прокол, Татьяна Александровна! Один — ноль в пользу дамы.
— Ну… так… мы ведь работали вместе, — попыталась отбиться я от неожиданной проницательности моей собеседницы. Но женщина не стала ничего уточнять. Было видно, что у нее давно наболело и хотелось хоть с кем-то поговорить, отвести душу.
— Он-то, Валерка, знал, что от другого у нее ребенок. Да и как не знать, когда она уже беременная была, когда за него выходила. Но — ничего. Пускай, говорит. Будет наш. И сколько жили — ни словом он ее никогда не попрекнул. Ну и она, грех жаловаться, тихая была, старательная. Здоровьем вот, правда, слабовата была. А так — ничего. Ухаживала за ним, стирала, готовила… В общем, все как у людей. Своих-то детей у Валерки от нее не было, но он и этого мальчонку, ну, что родился-то, он и его как родного принимал. Ну и так, ничего вроде жили. Вадька потихоньку подрастал, пошел в школу, потом у него там способности какие-то проявились, сказали, что нужно в специальную школу его отдавать. А специальная-то школа не простая, а платная. А у них какие деньги? Она учительница, он мастер простой на стройке. А потом как-то прихожу к ним и узнаю, мальчишку-то в школу все— таки определили. Спрашиваю у Валерки: чем, мол, платить-то будете? А он — ничего, Ирина договорилась. С кем договорилась, о чем договорилась — ничего этого нам никто не объяснил. А между тем стал Валерка замечать, что у мальчишки и вещи новые, и книжки появляются, какие там для школы нужно. Ну, поначалу говорить-то ей не стал, решил посмотреть, что дальше будет. А дальше — больше. Закончил школу, поступил в институт, там тоже все платно. Да и не так уже, как в школе, а все вдвое и втрое. Откуда, спрашивается, такие деньги? Ну и за тем да за сем догадался он, что она деньги у Вадькиного отца берет. У настоящего, в смысле, отца. Ну и что, спросил у нее, она отказываться не стала, да, говорит, беру, но беру только для мальчонки, чтобы, мол, образование дать да чтоб нужды ни в чем не знал. Он, отец-то его настоящий, какой-то там крутой уж больно да богатый, ему это не в тягость, он даже сам предложил.
— Наверное, брат ваш… простите, как имя-отчество?
— Наталья Степановна.
— Брат ваш, Наталья Степановна, наверное, ревновал ее к прежнему возлюбленному?
— И про это тоже Валерка у нее спрашивал: крутишь, мол, шашни с ним? Но она сказала, что ничего такого нету, на свидания к нему не ходит, только деньги берет, и то не из рук, а в банке со счета снимает. Так что они и виделись редко. Да нет, так-то она девчонка ничего, правильная была… Да и ребенку своему как не помочь, сами подумайте. Любая мать…
— Да, конечно, это очень понятно.
— Ну вот. Вам-то понятно, а Валерке не очень понятно оказалось. Говорить-то он ничего не говорил, тоже, чай, думал, что понятно ему будет, но с того времени стал как-то задумываться, а потом и попивать. Видать, не смог переварить, что Ирина все еще с этим самым, как вы сказали, прежним своим возлюбленным встречается. Да и другое тоже… Каково мужику думать, что он семью обеспечить не умеет? Что одного ребенка прокормить не может, что жена должна у чужого человека деньги брать? А? Тоже невесело было ему об этом думать.
— Понятно и это.
— Ну вот. Помучился-помучился, да и ушел от них. Я-то в то время говорила с ним. Чего, говорю, дуришь, какая-никакая, а семья у тебя. Иринка бабенка неплохая, живете вы мирно, не ругаетесь, а что до того, что деньги на мальчишку берет, так и то сказать, тому-то он ведь сын родной. И по закону алименты полагаются, а если он имеет возможность да сам предлагает — почему отказываться? Если бы еще она на себя брала или на тебя, тогда — да, тогда тебе вправду обидно было бы, а так — что? Мальчишке как не помочь? Ну, поговорили, и вроде бы согласился он со мной, но потом все равно ушел. Не смог, стало быть, себя пересилить. Хотя Иринку любил, это точно вам говорю, любил по-настоящему. Ну а как ушел от нее, тут и запивать начал, и с работы ушел, ну и пошло-поехало. Из квартиры съехал — им ее оставил, какое-то время у меня жил, потом где-то в общежитии. А теперь даже и не знаю, где его искать. Но про Иринку он всегда узнавал, чуть протрезвеет; сразу или ко мне идет, или у нас соседка тут, Валентина Александровна, иногда к ней обращался. Спрашивал, что да как. Не нужно ли чего. Она всегда все знает. Вот и о том, что мальчишечка на машине разбился, я тоже от нее узнала.
— А она от кого?
— Она-то? Да я ведь говорю вам, живет она здесь.
— Ну и что? Что же всем, кто здесь живет, так-таки всё и рассказали?
— Да что вы! И рассказывать ничего не нужно было, понаехала тут милиция, начались спросы да расспросы… Как тут не знать! Даже чуть было квартиру не опечатали. Только когда признали, что это сам он разбился, без посторонней, значит, помощи, тогда только в покое оставили. А я, хоть Валера и не жил больше с ними, все равно нет-нет да и зайду сюда. Квартира-то наша. А парень после смерти матери один жил, все-таки глаз за ним нужен. Ну вот, а в прошлый раз захожу… да вот, на днях это было, а Валентина Александровна мне и говорит — убился, говорит: Вадим, совсем насмерть убился. Ну я и подумала: Валерку-то я когда еще найду, а квартира наша. Не могу же я ее бросить. Ну и вот, время свободное появилось — решила сходить, посмотреть тут, что да как.
