— Напрасно вы так говорите. Игорь всегда немного зарабатывал, — слегка покраснела Ирина Петровна. — Я же говорю вам — он творческий человек. Основной доход нашей семье приносит моя работа стоматолога-протезиста. Не скрою: это моих мужчин несколько задевает, но у детектива в этом вопросе должна быть ясность. Так что про пачки денег вы говорите полную чушь!
И Погорельцева с откровенной неприязнью посмотрела на расхристанную, несдержанную Ксюшу, с которой ей сейчас приходилось иметь дело.
Пожалуй, эта маленькая энергичная женщина с тщательным макияжем и ухоженными ручками могла бы выступать в качестве антипода моей сестрицы, если бы у кого-то возникла необходимость сравнивать разные психологические типы людей.
И все же мне как-то ближе была моя Ксюша. Дурища, конечно, но своя, троюродная.
— Видела я таких творческих, — спокойно ответила Ксюша, выдержав уничтожающий взгляд Погорельцевой. — Одни гашиш любят, а зато другие дорожку предпочитают…
— Какую еще дорожку? — вздернула Ирина Петровна тонкие, выщипанные брови.
— Кокаин! Его вот так на руку дорожкой насыпают и нюхают. А потом исчезают, понимаешь ли! Испаряются как дым!
— Вы хотите сказать, что лично видели, как мой Игорь… — поразилась и прямо-таки задохнулась от неожиданности Ирина Петровна.
— Да нет, я не конкретно про него. А вообще, для образа. Так сказать, выражаясь творчески, — мстительно проговорила Ксюша, которая, похоже, никак все еще не могла простить дамочке презрительных замечаний о мешочниках. — Те, кому мешки таскать приходится, обычно спят как убитые, а зато всякие бездельники чем только не занимаются. Тихий ужас!
— Вчера мне довелось много чего услышать относительно наркотических… средств и препаратов, — медленно, тщательно подбирая слова, проговорила Ирина Петровна. — Насколько я поняла, у этого поезда особенно дурная репутация. И я сама до сих пор не могу понять: почему Игорь не полетел на самолете? Ведь последние несколько лет он вообще никогда не пользовался услугами железнодорожного транспорта, а тут вдруг поехал в этом ужасном вагоне, да еще с такой обслугой…
— А чем это вам обслуга не нравится? — окончательно рассвирепела Ксюша. — Во-первых, я вам не обслуга, а проводник! Во-вторых, я сейчас могу вас запросто с лестницы спустить. И вообще — вернуть деньги, и лучше уж в милицию пойти, заявление о нападении написать. У меня тоже гордость есть!
Ирина Петровна взглянула на мою троюродную сестрицу пылающими, как горящие угольки, черными глазками, но все же сдержалась, промолчала.
На помощь неожиданно пришел Костик.
— Скажи-ка, — вдруг резко повернулся он к Ксюше, заговорив на «ты», чего та и не заметила. — Вчера ты сказала, что отец ехал в вагоне на своем месте. Так?
— А на чьем же, на моем, что ли? — удивилась моя троюродная сестрица.
— Но на самом деле он ехал вовсе не на своем месте. На билете с его фамилией значится место под номером двадцать пять, а он спал той ночью на двадцать седьмом.
— И что с того? Это же напротив, — пожала плечами Ксюша. — А там никого не было. У меня многие пассажиры любят по ходу поезда спать, говорят, что так меньше укачивает. Мне жалко, что ли?
— Да у моего супруга железное здоровье! Он в молодости даже в цирке работал, — воскликнула Ирина Петровна. — Его на вертолете — и то не укачивает, а вы говорите — по ходу поезда!
— Второй вопросик… — продолжал Константин, который все больше входил в роль обличителя.
Я слушала его с интересом и не перебивала — в такие моменты на свет могла вылезти действительно интересная и полезная информация.
— Второй вопрос. Как же ты все-таки могла не заметить, что человек пропал, если примерно за полчаса уже собираешь свои постели? Что, не видела, что в купе никого нет? Или у тебя плохо с глазами?
— Это у тебя теперь плохо с глазами, — усмехнулась Ксюша, намекая на поставленный фингал. — А могло быть еще хуже. Вот удивил! Как будто все мои пассажиры сущие ангелы! Да бывает, какой-нибудь придурок до последней минуты в соседнем вагоне в карты режется! А мне что же, из-за него потом нагоняй получать, запаздывать со сдачей белья или по прибытии свое время личное тратить? Ну ты скажешь тоже! Я уж лучше сама все сделаю, зато сразу домой пойду спокойно, чем бегать за каждым.
— Но тогда я вот что тебя спрошу, — проговорил Костик, и я увидела, как у него руки сжались в кулаки. — Очень интересно, что ты на это скажешь: почему в том купе, в котором ехал отец, запросто вынимается окно, так что в него без труда можно вылезти?
— Кто это тебе сказал? — удивилась и слегка побледнела Ксюша: на ее лице стали еще заметнее рыжие крапины.
— Следователь отдела по борьбе с наркоманией. Тот, что осматривал твой вагон.
— Первый раз про это слышу! — промямлила сестрица, скрытность которой мне и самой стала казаться несколько подозрительной.
— Ну конечно! — насмешливо протянул Костик. — Первый раз она слышит! Пусть даже не сейчас, но тебе все равно придется рассказать о твоих грязных делишках! Ты — пособница преступников, это очевидно! Тебя подкупили! Это даже хорошо, что мать тебе сейчас при всех деньги дала. Мы все смогли убедиться, как тебя легко подкупить. Говори, где мой отец? Ты должна знать, куда он пропал. И учти, если с ним что случилось, я тебя первой убью, поняла?
И не успела я глазом моргнуть, как Константин схватил Ксюшу за плечи и начал трясти ее как грушу, так что у сестрицы моей растерзанной даже зубы застучали.
— Прекрати! — закричала на сына Ирина Петровна. — Ты опять сейчас все испортишь! Держи себя в руках! Костик!
Тяжело дыша, Костик отбросил от себя Ксюшу, так что на этот раз мне вмешиваться не пришлось.
— Значит, точно выгонят, — проговорила Ксюша, глядя на меня растерянными несчастными глазами. — К окну привяжутся. Да что я везде, что ли, лазать должна? Чего там смотреть? На зиму закрываем, летом открываем, потому что в их степи от жары вовсе спятить можно. Таня, что же мне теперь делать?
— Теперь нам всем одно дело надо делать: найти Игоря Николаевича, и только тогда все встанет на свои места, — ответила я спокойно.
— Да и ты тоже, наверное, пособница! Подкупленная! — никак не мог остыть Костик и указывал в мою сторону пальцем. — Раз вы там какие-то родственницы. Все заодно!
— Знаете, что-то у меня нет особого желания заниматься вашим делом, — сказала я сухо своим «клиентам» и пошла к двери. — Разбирайтесь сами или ищите кого-нибудь еще. Я и так тут с вами слишком задержалась…
— Костик! Ты опять! — возмущенно вскричала Ирина Петровна и вцепилась мне в руку. — Не слушайте его, прошу вас! Он просто очень любит своего отца, поэтому так себя ведет! Костик, сейчас же извинись! Прежде чем обвинять в чем-то людей, нужны доказательства… Как ты можешь?
— Можно и не извиняться, я обойдусь, — сказала я, обуваясь. — Но чувствую, что с вашей итальянской семейкой мне трудно будет иметь дело. Вряд ли мы сработаемся. Ксюша, ты все же попробуй собрать бусы. Я как-нибудь к тебе на днях за ними зайду.
