И пятнадцати минут не прошло с тех пор, как я отправила Надюху от греха подальше. Достанется от меня джазмену, если с перепугу сдернул он отсюда раньше времени! А если опять вздумает демонстрировать норов, вместо того чтобы отвечать на вопросы, застрелю из трофейного пистолета. Ох, что-то грозна я не в меру!
Осознав свою взбудораженность, я постаралась взять себя в руки, чтобы иметь достойный вид перед любой публикой.
Хоть и не думала я, что после полученной взбучки охранники примутся за прочесывание района в поисках моей машины, тем не менее поставила ее как можно скрытней — загнала в промежуток между деревянными строениями, с виду напоминавшими полуразрушенные сараи.
Старый трехэтажный дом — развалюха с оштукатуренными и растрескавшимися стенами, с земляным, изъезженным тяжелыми машинами, грязным двором и традиционной подъездной вонью. Где и быть притону, как не в этом нищем месте.
Удивительно, но жили здесь даже в подвале. Именно туда направила меня стрелка, синей краской намалеванная на грязной стене с нужным мне квартирным номером поверх нее.
— Никодим? — спросила я босяка, открывшего мне тяжелую и влажную на вид дверь, обитую по краям войлоком.
— Не-а, — отказался он и, переступив босыми ногами, кивнул головой, предлагая входить.
Когда я протискивалась между ним и косяком, он ощерился беззубым ртом, и мне захотелось двинуть его по сопатке.
Здесь они были, слава богу, дождались меня. Ребро, скрестив вытянутые ноги и подложив под голову кое-как свернутую куртку, валялся на матрасе, брошенном прямо на пол. К одной из подошв его тупоносых башмаков прилепился окурок, другая была залеплена подсыхающей грязью. Надюха сидела рядом с Женькой и смотрела на него с блаженной улыбкой. Стол у небольшого окна, уходящего под низкий потолок, был заставлен грязной посудой, а между дверками шкафа, стоящего в углу, торчала белая тряпка. Две деревянные табуретки и мятое ведро с мусором у стола — больше в комнате, освещенной мягким светом неожиданно богатой люстры, не было ничего и, к моему немалому облегчению, никого.
— Частный детектив Татьяна! — поприветствовал меня Женька, приподняв голову и взмахнув рукой. — Рад видеть тебя невредимой. Садись где стоишь или где понравится. Здесь по-простому.
Все тот же басок, да и щетины на вывеске не стало меньше. Блаженная, размякшая улыбка, подобная Надюхиной.
— Что смотришь так, Тань?
Надя оттянула ворот свитера и подула себе за пазуху, будто жарко ей было.
— Тащимся мы друг от друга, понятно?
Женька хохотнул и сел на матрасе, сбросив с себя ее руку.
— Нет, Надюх, она определяет — не под кайфом ли мы. Это нежелательно, правда?
— Нежелательно, — согласилась я. — Уезжать отсюда надо.
— Как, и отсюда тоже? — удивился Женька, а Надежда догадалась:
— Выследили!
— По какому поводу шухер? — сунулся в комнату босяк, открывший мне дверь. — Вас выследили?
— К тебе это не относится, так что лучше сгинь отсюда, — посоветовал ему Женька, и тот нехотя, но сгинул, бурча под нос некрасивые слова.
— Таня, я по-ды-хаю от любопытства! — воскликнул Ребров. — Сейчас поедем куда хочешь, скажи только, что за война, что за облава? Сидели с Надюхой, балдели по-своему, вдруг — звонок в дверь, мордовороты и мордобой! В чем дело? Кто такие и почему? Ничего я не понимаю. А? И у тебя то же самое. Мне она рассказала.
Женька обнял Надежду за плечи и притянул к себе.
— Гореловым не нравятся наши встречи. И они принимают меры, — попыталась я объяснить все сразу и в двух словах.
— А ты знаешь, я думал об этом, — обрадовал он меня.
— Вставайте и едем!
— Куда? — поинтересовалась Надежда.
— Никодим? — Я показала на дверь.
— Абрам, Аввакум! — Женька засмеялся, а в дверях немедленно возникла физиономия босяка.
— Это, Таня, не просто человек, а человек — могила! — Он рассмеялся еще раз, ощерился и босяк. — Проверенный многими и во многих заварушках молчальник.
— Ну и юморок у тебя, приятель! — отстранилась от него Надюха.
— Едем домой к Валерию Рогову. Там поговорим. Там и останетесь на пару дней, если Рогов-старший не будет возражать. А дня через два все образуется.
Как ни успокаивала я себя мыслью о невозможности продолжения преследования, первой во двор мы выпустили все же Надюху. И умно поступили! Постояли, покурили с Женькой в подъезде, пока она осматривала окрестности, потолковали о последних событиях и посмеялись даже, нашли благодаря друг другу во всем этом немало юмора.
Надя вернулась бледной от волнения.
— Здесь они! — сообщила она чуть не плача, дрожащим голосом. — По подъездам ходят. А «Москвич» за углом стоит, незаглушенный.
Я поразилась упорству охранников и в первый момент даже растерялась. Что делать? Бить их, на этот раз уже смертным боем, чтобы впредь неповадно было вмешиваться в жизнь посторонних людей, или удирать по-заячьи? Джазмен смотрел на меня вопрошающе, и это обязывало.
— Я слышала — ты с ножом не расстаешься? — спросила я его как можно более равнодушно, и он не стал отпираться.
— Много ты всего слышала. Откуда? — удивился он, но мы на сегодня стали союзниками и отпираться было бессмысленно. — Какой там нож, так, зубочистка. Ты что, боишься за этих? Отобрать хочешь? Не выйдет.
Он завел руку за спину, под куртку и, недолго покопавшись, достал короткую, но мощную заточку, сделанную из трехгранного напильника, со стальной, гравированной рукоятью.
— Колесо этой штуковиной пробить можно? — спросила я только для того, чтобы не отдавать ему распоряжение, не выставлять себя начальником.
— Свободно, — обрадовался он, — с одного удара! Уже проверено.
Проникающая сила таких клинков мне была хорошо известна, недаром они издавна в почете у уголовников.
— Действуй! А мы с Надеждой попытаемся мою «девятку» увести у них из-под носа.
Все обошлось как нельзя лучше, если не считать того, что от начавшегося мелкого, густого дождя в момент вымокли наши плечи и головы, а Надюха поскользнулась, забрызгав мне джинсы и едва не шлепнулась в грязь. Двор пересекли по прямой, не выбирая дороги, а когда нырнули в машину, я поняла, что пол в салоне придется убирать всерьез, столько грязи мы сюда притащили.
Охранников не было видно. Правда, поворачивая за угол, я краем глаза заметила мелькнувший у одного из подъездов камуфляж. Но это могли быть и не они. Мало ли народа в наше время носит такую одежду.
Женька дожидался нас у выезда на дорогу, тряс вымазанной в грязи ладонью. Он заскочил в машину радостный, как именинник, и по его виду было понятно, что наша затея удалась как нельзя лучше.
— А я не упала, удержалась! — похвалилась Надежда, показав на его грязную руку.
