«Не стоило мне и стараться, – подумал Аш. – Я мнил себя Белой Надеждой Азии и воображал, будто жизни многих тысяч людей зависят от сведений, которые я стану добывать и использовать должным образом, но я все время был всего лишь еще одним информатором, работающим на радж и даже не требующим платы за свои услуги!»
Внезапно осознав комизм ситуации, он впервые за много недель рассмеялся, а потом, поймав удивленный и недовольный взгляд Каваньяри, извинился:
– Прошу прощения, сэр. Я не хотел вас обидеть. Просто… в последнее время я так серьезно к себе относился. Мнил себя своего рода deus ex machina
[26]
, от которого зависят судьбы моих друзей и народа – двух народов. Вы правы, что решили от меня избавиться. Я не создан для такой работы и поступил глупо, вообще согласившись на нее.
Аш не рассчитывал, что его чувства будут поняты, но Луи Каваньяри был англичанином лишь по подданству. В его жилах текла французская и ирландская кровь, и он тоже был романтиком и видел историю не только как череду событий прошлого, но и как нечто творимое здесь и сейчас. Процесс, в котором он сам может играть роль… Возможно, большую роль…
Выражение его лица смягчилось, и он сказал:
– Не нужно так говорить. Вы принесли большую пользу. Многие сведения, сообщенные вами, оказались весьма ценными, а потому не надо думать, что ваши усилия были напрасными. Или что я не благодарен вам за все, что вы сделали и пытались сделать. Никто лучше меня не знает, какому серьезному риску вы подвергались, каким опасностям смело смотрели в глаза и на какие лишения шли. Как только кампания закончится, я без всяких колебаний порекомендую представить вас к награде за мужество.
– Вздор! – невежливо выпалил Аш. – Я очень прошу вас, сэр, не делать ничего подобного. Мне неприятно вас разочаровывать, но для человека вроде меня задание не представляло никакой опасности. Я никогда не считал, что сильно отличаюсь от людей, с которыми встречался и разговаривал там. Мне не пришлось… сбрасывать старую кожу или наращивать новую, если вы понимаете, о чем я. Поэтому мне было легко. И еще потому, что в связи с постоянной переброской войск с места на место страна пришла в такой беспорядок, что чужак на племенной территории больше не привлекает к себе внимания. Так что мне ни разу не приходилось серьезно опасаться за свою жизнь. Вряд ли кто-нибудь в состоянии понять это, но я говорю чистую правду. Меня пугало и тяготило только одно: моя ответственность за предотвращение губительной ошибки – очередной… Ох, ладно, об этом вы уже все знаете, и снова затрагивать эту тему не имеет смысла.
– Ни малейшего, – коротко согласился Каваньяри. – В данном вопросе наши мнения расходятся. Но повторяю: я искренне вам признателен. Честное слово. И мне жаль, что нам с вами придется расстаться. Разумеется, я передам в высшие инстанции сообщенные вами новости о прибытии Шер Али в Мазари-Шариф и о состоянии его здоровья, а также изложу ваше личное мнение по поводу ситуации. Возможно, оно сыграет какую-то роль, не знаю. Но ведение войны не в моих руках. Если бы от меня что-нибудь зависело… Впрочем, это совсем некстати. Так значит, прощайте. Полагаю, вы вернетесь в Мардан? Если хотите, я могу дать вам в сопровождающие одного из наших охранников.
– Благодарю вас, сэр, но, пожалуй, будет лучше, если я вернусь один. Кроме того, я еще не знаю, когда двинусь обратно. Это зависит от моего командира.
Каваньяри бросил на него острый, подозрительный взгляд, но воздержался от замечаний. Они обменялись рукопожатием и расстались. Политический офицер сразу же вернулся к своему столу и работе, требовавшей внимания, а его бывший агент был выведен на улицу доверенным слугой, который запер на замок и заложил засовом дверь за ним.
После натопленной комнаты ночной воздух показался обжигающе холодным. Человек, который по приказу Каваньяри провел Аша в укрепленный город и получил распоряжение дождаться его и благополучно вывести за городские ворота, укрывался от ветра в дверном проеме соседнего дома, и в первый миг Аш испугался, что он ушел, и тревожно сказал в ветреную тьму:
– Зарин?
– Я здесь, – откликнулся Зарин, выступая вперед. – Твой разговор с сахибом затянулся, а я замерз как собака. Он остался доволен твоими новостями?
– Не особо. Половину он уже знал, а остальное узнает завтра-послезавтра. Но нам нельзя разговаривать здесь.
– Нельзя, – согласился Зарин.
Он повел Аша по темным улицам, двигаясь по-кошачьи быстрой и бесшумной поступью, и вскоре остановился у низкого глиняного здания под наружной городской стеной. Аш услышал скрежет железного ключа в замке и прошел вслед за другом в маленькую комнату, освещенную единственным чирагом и красными отсветами угольной жаровни, наполнявшей тесное помещение желанным теплом.
– Твое жилье? – спросил Аш, садясь на корточки и протягивая руки к докрасна раскаленным углям.
– Нет. Я попросился ненадолго к одному ночному сторожу, который в это время дежурит. Он вернется только на рассвете, и несколько часов нам никто не будет мешать, а я хочу узнать очень многое. Ты знаешь, что со дня нашей последней встречи прошло почти семь месяцев? Больше полугода! И за все это время я о тебе ничего не слышал, ни словечка – кроме того, что Уиграм-сахиб виделся и разговаривал с тобой на гребне Саркай в начале ноября и что ты попросил его переслать письмо в Атток с надежным человеком.
Зарин сам отвез письмо и теперь мог с уверенностью доложить: Анджули находится в добром здравии и пользуется большой любовью всех домочадцев; она изучала пушту с таким усердием, что уже бегло говорит на нем; она и тетушка Фатима ежедневно молятся о безопасности и скором возвращении Аша – как и Гул Баз и все прочие в доме бегумы.
– Ну вот. Я рассказал то, что тебе больше всего хотелось узнать, и теперь ты можешь поесть спокойно. Вот чапати и джал фрази, которые я приберег для тебя. Ты не производишь впечатление человека, который хорошо питался в последнее время, если вообще питался, – ты тощий, как бездомная кошка.
– Ты был бы таким же, если бы за пять дней проделал путь от Чарикара через перевал Латабанд верхом на лошади, верблюде и пешком, – отпарировал Аш, принимаясь за еду. – В такое путешествие зимой лучше не пускаться, а поскольку мне нужно было добраться до Джелалабада быстро, я ел и спал в седле, чтобы не терять времени ночью.
Он взял оловянную кружку с крепким, щедро подслащенным чаем и жадно отпил из нее несколько глотков. Зарин, наблюдавший за ним, спросил:
– Можно поинтересоваться, что за новости ты привез?
– Конечно. Я доставил Каваньяри-сахибу сведения, которые он уже знал: эмир Шер Али покинул Кабул, чтобы отправиться в Россию и изложить свое дело перед царем. А также сведения, которых он не знал: Шер Али находится в Мазари-Шарифе и никогда не переправится через Аму-Дарью, а уж тем более не доберется до Санкт-Петербурга, потому что он умирает, а следовательно, его сын, Якуб-хан, является эмиром Афганистана во всех отношениях, кроме как по названию.
