Книга Два заката, страница 9. Автор книги Эмили Дикинсон

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Два заката»

Cтраница 9

Всех лучше – Тишина.

* * *


Все говорят: Разлука – смерть,

А я еще жива.

* * *


В петлице – розовый Вьюнок,

А Роза – никогда!

* * *


Нет, Розу больше не сорву:

Уколет – и завянет…

* * *


Бутон – Прелюдия к чему-то,

Что неизвестно нам.

* * *


Жизнь с непокрытой головой

Под дерном здесь лежит.

* * *


Кто б против Солнца возражал,

Когда бы не Закат?

* * *


Куда пойдут наши Сердца,

Когда Земля пройдет?

* * *


Какой нам скажет эхолот,

Как Сердце глубоко?

* * *


Тебя, теряя, узнавать —

Чем не награда мне?

* * *


Пологий воздух не для Альп —

Здесь – крутизна Свободы.

* * *


Айсберг – Морю не преграда,

Лишь дорожный Знак.

* * *


Сколь ни построй Причалов,

Все не приблизишь Море.

* * *


Сколько быстрых Рук под снегом

Трудится весной!

* * *


Душа проходит через Смерть

И через Жизнь – одна.

* * *


Вся жизнь – стоянье у Дверей.

Их Смерть сорвет с Петель.

* * *


Зачем нам Сумерки дарить

Той, что ушла в Рассвет?

* * *


Память – странный Колокол —

Будит – и хоронит.

* * *


Кто Вору подарил Улыбку —

Тот что-то у него украл.

* * *


Снег не поранил птиц моих —

Мне подморозил сердце.

* * *


Да, Жизнь – живая, но не вся,

И Смерть не вся мертва.

* * *


Была бы бессловесной Птица,

Когда б не – Слушатель.

* * *


Мне лучше думать о тебе,

Когда погаснет день.

* * *


Малиновки и иволги

Летают под рукой,

Когда я Вам пишу.

Эмили Дикинсон: «Мое дело окружность»
(Послесловие переводчика)

Что сказать о ней? Она – загадка, и мы восхищаемся ею отчасти и потому, что никогда не разгадаем.

Имя поэта – тайна. Кто-то подметил притягательную странность этого сочетания: хрупкого «Эмили» с мужественным и непререкаемым «Дикинсон». Она – та самая Эмили, которая, прожив «крошечную микроскопическую жизнь» в уединении маленького американского городка, своего дома и сада, теперь ходит по всей земле как великая Дикинсон.

Были координаты во времени и пространстве:1830–1886, Амхерст, Массачусетс (адрес она не поменяла ни разу).

Есть автопортрет – она оставила его нам в одном из своих удивительных писем: «… я маленькая, как крапивник; волосы – каштан, глаза как вишни, оставленные гостем на дне стакана».

В этих скупых словах – и вся ее таинственная пламенная натура, и ее оставленность, одновременно трагичная и благодатная. Тот точнейший штрих, которым художник говорит все. Punctual – пунктуальный, точный – одно из любимых слов ее словаря.

Затворничество Эмили стало легендой еще при ее жизни. После амхерстской гимназии, она поступает в женскую семинарию в Маунт Холиок, но, проучившись там один год, возвращается домой к отцу. И все-таки «затвор» – это не про нее. Сузившись снова, ее пространство парадоксальным образом расширяется, а время сжимается так, что она совсем перестает замечать его.

Любовь приходила к ней дважды, и дважды жизнь «закрывалась», не дождавшись конца. Между тем на сцену, никем не замеченные, выходят ее стихи. К1858 году она уже переписывает их чернилами и собирает в маленькие пачки, перевязанные ниткой. В этот год ею написано пятьдесят два стихотворения. В1862 году, на который приходится пик ее творческой силы – триста пятьдесят шесть! Они, эти первые перевязанные ниткой листочки, и определят ее выбор. Едва удостоверившись, что они «живые и дышат», она без колебания очерчивает свой круг.

«Мое дело – окружность», – напишет она в письме. К этой загадочной фразе мы еще вернемся.

Затворницы нет – есть поэт. Для монашенки она была слишком влюбленной в этот мир. Кроме того, ее свободная натура не могла мириться с догмой. Радостно веря в Бога, она так и не сумеет стать прихожанкой. Проповеди ей скучны, в церковь не ходит, церковным правилам не подчиняется:

«Бог сидит здесь и смотрит мне в самую душу – правильные ли мысли меня посещают…» «Я абсолютно верю Богу и его обещаниям, и все же не знаю почему, чувствую, что мир занимает первейшее место в моих привязанностях».

Тихая гавань Эмили оказывается бурным морем. Ее любви, света, опасности, бездны, высоты хватило бы на многие и многие обделенные всем этим жизни. И если обыватель, впрочем, совершенно невинно, высказывает к ней жалость и сочувствие, то она, столь же невинно, спрашивает в одном из писем:

«Как большинство людей живет без мыслей? В мире много людей: Вы наверняка встречали их на улицах – как они живут? Откуда они берут силы одеваться по утрам?»

Она нашла свой рай на земле – в себе, в своей неохватной любви к миру. Такими или похожими глазами смотрел некогда на мир Франциск Ассизский, проповедовавший ласточкам и рыбам, называвший солнце братом и луну сестрой. Ей, как и ему, открылось, что все в природе связано узами любви и родства. Природа – братство, ее братство, она здесь своя – о, сколько прекраснейшей родни!

«Когда ты писала мне в последний раз, я помню, падали листья – теперь идет снег… разве листья не братья снежных хлопьев?»

Стихи становятся ее театром, она играет за все мироздание, хотела бы стать всем – придорожным камнем, цветком, травой.

Выходя по утрам на порог своего дома, Эмили всякий раз оказывается на пороге тайны. Ощущение бесценности бытия не проходит. Она не спит и не грезит, но привыкает жить в этом божественном состоянии прозревания. Не отсюда ли полыхающий цвет и неслыханные россыпи драгоценных камней: ее небесный город освещен рубином, ее снег – это сапфировые братья, она держит в руке аметистовое воспоминание. Мы знаем ее любимый цвет – пурпур, краски ее люминесцентны, труд «фосфоричен».

Томас Уэнтфорд Хиггинсон, на суд которого Эмили отважилась представить свои стихи, признавал, что у нее «каждое слово – картина». Художники сказали бы: мужская рука. Дикинсон пишет скупо, в несколько мазков, всегда оставляя пробелы для вечности.

Тут надо сказать и о ее удивительной звукописи – слова в коротких строчках ударяются друг о друга, вызванивая подобно колоколам на узкой звоннице.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация