– Здравствуй, ласточка…
В глазах Жени потемнело от злости. Ей впервые в жизни захотелось сказать Нильскому что-нибудь обидное, а лучше крикнуть – так, чтобы тот услышал без всякой мобильной связи. Она попыталась вспомнить какое-нибудь подходящее слово, сделала паузу потому, что ничего не лезло в голову, а Слава продолжал:
– Я случайно узнал, что ты сейчас работу ищешь. Вот и подсуетился немного – позвонил на наш родной факультет и все решил. Тебя возьмут преподавателем на кафедру стилистики. Только надо поторопиться, потому что они как раз учебные планы составляют и в ближайшие дни должны согласовать программу. Не тяни, завтра же подъезжай к Шашкину, он тебя будет ждать. Закончишь с ним, перезвони мне, а то я волнуюсь…
– Спасибо, – прошептала Женя.
– Так, может, и увидимся завтра? А то сколько не встречались! Я, правда, загружен работой, перезагружен даже, но для тебя всегда смогу выделить вечерок…
– Хорошо, – так же тихо ответила Женя.
– Ладно, солнышко, не переживай, – продолжал радоваться жизни Нильский, – скоро все переменится. Завтра увидимся, и я расскажу о том, что ожидает нас в…
Женя отключила телефон и посмотрела на маму и тетку.
– Кажется, я нашла работу, – сообщила она.
Мама быстренько перекрестилась.
– Ну, слава богу.
А тетя Ника вздохнула и загадочно произнесла:
– А ведь ты, Женечка, могла оказаться моей родной дочкой.
Мама за спиной своей до сих пор не протрезвевшей сестры покрутила пальцем у виска.
Глава 5
На самом деле журфака уже не было. То есть все еще стояло знакомое всем выпускникам факультета здание и были те же стены, коридоры, аудитории, деканат и кафедры, но вместо факультета журналистики пару лет назад при университете создали институт информационных технологий. Хотя, если не считать того, что декан стал называться ректором, деканат ректоратом, ничего, в сущности, не изменилось. Все по-прежнему называли новый институт журфаком, а ректора промеж себя деканом.
С ректором Женя знакома не была: тот вступил на должность как раз в год окончания ею университета. Идея о преобразовании журфака в новый институт как раз и принадлежала новому руководителю. Однако некоторые знакомые уверяли Женю, что ректор человек простой, очень общительный и приветливый. Ректор не был журналистом-практиком, он преподавал долгое время в столице, опубликовал большое количество статей, был профессором и даже членом академии русской словесности. Звали его Максим Анатольевич Шашкин.
Утром последующего после пожара на даче дня Женя вошла в приемную ректора. За секретарским столом сидела незнакомая ей женщина.
– Вы к кому? – строго поинтересовалась секретарша.
Лукошкина удивилась вопросу, потому что считала, что в кабинете ректора ее ожидает ректор, а не кто-то другой.
– Я к Максиму Анатольевичу.
– А читать вы умеете? – еще более суровым тоном спросила женщина.
Женя растерялась, как будто не знала ответа на такой простой вопрос. А секретарша добавила измученным объяснениями голосом:
– Там же на двери ясно указаны приемные дни и часы. Так что приходите завтра – с четырех до шести. Только предварительно запишитесь у меня в журнале с указанием цели вашего визита. А то ходят тут с разными пустяками, отвлекают занятого человека.
– Но мне сказали, чтобы я сегодня к нему зашла.
– Кто вам мог сказать такую глупость?
Женя задумалась, стоит ли говорить правду, и призналась все-таки:
– Слава Нильский.
Лицо сорокалетней дамы мгновенно преобразилось, стало просветленным.
– Сам Нильский это сказал? – с приветливым сомнением спросила она.
– Лично, – подтвердила Женя.
– Тогда я сейчас узнаю, сможет ли Максим Анатольевич принять вас в порядке исключения.
Секретарша вскочила, поправила прическу, подошла к белой дубовой створке с табличкой и скрылась за ней. Не прошло и минуты, как она снова вернулась в приемную и кивком показала Жене на дверь:
– Проходите. Только не долго. У ректора через сорок минут совещание.
Женя пообещала не задерживать занятого человека и вошла. За большим столом сидел седой человек лет шестидесяти и внимательно изучал ежедневник.
– Моя фамилия Лукошкина, – представилась Женя.
– А моя Шашкин, – не поднимая головы, отозвался ректор. – Не тяните, говорите, по какому вопросу и чем я могу помочь.
– Меня прислал к вам Слава Нильский. Он узнал, что я ищу работу, и сказал, что на кафедре стилистики есть вакансия.
Седой человек усмехнулся.
– Ох уж эти мне радиожурналисты… Прокукарекают, а там хоть не рассветай. Вакансий у нас нет ни на одной из кафедр. У нас, наоборот, переизбыток ставок, а фонд заработной платы увеличивать нельзя. В конце года, вероятно, придется расстаться кое с кем из преподавательского состава. Из тех, разумеется, кто достиг пенсионного возраста. А вы говорите…
Ректор замолчал. Женя поняла, что аудиенция окончена.
– Простите, – вздохнула она. И повернулась, чтобы удалиться.
– Погодите, – прозвучал ей в спину голос ректора. – Как, вы сказали, ваша фамилия?
– Лукошкина.
Женя снова развернулась лицом к большому столу. Ректор сидел, уже глядя не в ежедневник, а на потолок, словно вспоминая что-то.
– Я, между прочим, этот факультет окончил, – произнес он, – попал по распределению в «Вечерку»… Попасть туда в те годы для выпускника то же самое, что в космос слетать, то есть невозможно, но мне дал протекцию уважаемый человек из серьезной организации. Таким в те годы не отказывали. Проработал в редакции меньше года, а потом меня взяли в горком, инструктором в сектор печати. Но о работе в газете у меня остались самые теплые воспоминания. Так вот вместе со мной тогда в газете работал некий Лукошкин. Помню, у него какой-то промах случился. Тот человек был выпускающим номера и допустил ляп. Не опечатку пропустил, которую заметил бы любой корректор, а ошибку политического свойства. Сейчас не помню точно, какую именно. Вопрос стоял об увольнении его из газеты с волчьим билетом, об исключении из Союза журналистов. Но сотрудника все-таки оставили. Он весьма удачно успел жениться на дочери секретаря правления городского отделения Союза журналистов, и дело замяли. Объявили выговор по партийной линии даже без занесения в учетную карточку, а потом и выговор сняли. Как же звали того парня? Витя? Петя? Да, кажется, Петр.
– Его звали Николай Сергеевич, – уточнила Женя. – Это был мой отец. А секретарем правления городского отделения Союза журналистов был Владимир Владимирович Колосов, мой дед.
– Да вы что?! – удивился ректор и поднялся из своего кресла. – Вот какие совпадения бывают. Ну, и как они сейчас поживают?
