Кабина остановилась, и Женя вышла на своей площадке.
– Ты включи телевизор-то, сейчас как раз серия начнется, – крикнула ей вслед соседка.
Женя ужинала, поставив перед собой ноутбук. Просмотрела дневные новости. Проверила почту. От Валентина сообщений не было. Впрочем, Женя и не ждала их особенно: она общалась с незнакомым человеком только ради того, чтобы тому не было одиноко и грустно. А может, и оттого, что одиноко и грустно было ей самой. И она набрала текст.
«Я уже дома. Как у вас дела?»
Не и прошло и минуты, как пришел ответ:
«Работаю. Через полчаса сделаю перерыв, и тогда мы пообщаемся, если вы не против».
«Я не против», – написала Женя.
Тут же подумала о том, как человек целый день трудится, сидит перед компьютером. Она и сама отработала целый день, и хоть ничего особенного не делала, теперь вся разбитая. А Валентин весь день трудится и только вечером позволяет себе передышку. Наверняка инвалид.
Она включила телевизор и увидела на экране мужчину в белом пиджаке, который распахнул входную дверь и пропускал внутрь квартиры девушку в коротком плащике и в красной кепке.
– Как у вас хорошо! – восхитилась девушка, снимая свой плащик, под которым оказалась еще более короткая юбочка.
Вероятно, это и был тот самый сериал, о котором говорила соседка.
Мужчина в белом пиджаке и его гостья расположились в огромной гостиной возле барной стойки. Девушка так и не сняла свою красную кепку.
– У вас есть кто-нибудь? – поинтересовался как бы между прочим хозяин квартиры.
Гостья скромно опустила глаза и прошептала:
– Какие у вас туфли красивые…
– Так есть кто-нибудь? – повторил мужчина в белом пиджаке, доставая из-за стойки бутылку шампанского.
Девушка в короткой юбке печально покачала головой и вздохнула:
– У меня был парень, но мы расстались. Он меня предал, а потом женился на другой.
Хлопнула бутылка шампанского.
– Но ведь в общежитии, где вы сейчас живете, столько соблазнов, – не поверил хозяин квартиры, разливая вино по бокалам.
– Я не такая, – смутилась девушка и взяла протянутый ей бокал.
– Я сразу это заметил, – произнес мужчина, придвигаясь к гостье поближе. – И потому хочу сделать вам предложение.
Тут показали салон микроавтобуса с зашторенными окнами, забитого прослушивающей аппаратурой. Двое сотрудников в наушниках прослушивали разговор, который вела их коллега с подозреваемым объектом.
– Какое предложение? – прозвучал голос девушки. – Если хотите предложить мне работу, то я согласна. Только интим прошу не предлагать.
Один из слушателей в наушниках напрягся и начал играть желваками.
– Пусть только попробует! – с угрозой прошептал он. – Я его по стене размажу, а потом пристрелю.
– Спокойно, капитан, – посоветовал ему напарник. – Мне старший лейтенант Скворцова тоже нравится, однако я терплю – мы ведь на службе, как-никак.
– Никто не знает, куда вы пошли? – прозвучал голос объекта. – Никому адреса не называли? Нет? Это хорошо, потому что предложение будет весьма и весьма. Дело в том, что одному олигарху срочно требуется девушка… Молодая и симпатичная, как вы.
– А зачем? – поинтересовалась старший лейтенант Скворцова.
– В качестве няни для его детей.
– Я, наверное, соглашусь. А дети уже взрослые?
– У него мальчики-тройняшки. Они ходят в садик. То есть не ходят: олигарх не рискует их туда отдавать, сами знаете почему. Пацанята целый день без присмотра дома сидят, а олигарх все время на работе…
Неожиданно позвонили в дверь. Женя вздрогнула. А потом пошла открывать.
На пороге стояла мама.
– Ты одна? – спросила Виктория Владимировна, хотя и сама прекрасно знала ответ. – Извини, что я без звонка. Просто хотела проверить, как ты тут. Мало ли, может, убраться в квартире надо.
Она прошла на кухню, взглянула на экран телевизора и расстроилась:
– Так и знала, что к началу не успею.
– К началу чего? – спросила Женя.
– Да я этот сериал смотрю, – объяснила мама, располагаясь в кресле, на котором только что сидела Женя. – А ты разве нет? Называется «Красная Шапочка для Синей Бороды». Сейчас серия закончится, и я тебе сюжет расскажу.
– Не надо, – улыбнулась Женя.
Серия закончилась очень скоро. У оперативников в микроавтобусе сломалась аппаратура, они ворвались в квартиру, где никого не застали, зато обнаружили в платяном шкафу потайную дверь, ведущую на крышу обычной блочной многоэтажки. На крыше тоже было пусто. А возле зарешеченного окошка вентиляционной шахты валялась красная кепка. И тут по экрану быстро понеслись титры.
Виктория Владимировна перевела взгляд на дочь.
– Так рассказать сюжет?
– Не надо.
– Хороший фильм, – огорчилась мама, – про любовь, между прочим. Молодой мужчина никак не может жениться. Никаких убийств, уголовников, тюрем, ругани и драк. Мне кажется, экран телевизора – это окно в удивительный мир, где все должно быть солнечно и прекрасно, нам же постоянно показывают темный подвал, залитый кровью. А мы должны быть далеки от всего этого.
Женя подумала немного и спросила:
– Правда, что тетя Ника провела какое-то время в следственном изоляторе по ложному обвинению? Мне один информированный чело…
Женя приумолкла, потому что увидела возмущенное лицо матери.
– Кто тебе рассказал такую чушь? – почти закричала мама. – У нас честная, просто образцовая семья. Владимир Владимирович был уважаемым человеком. Кому только могло прийти такое в голову? Нике через год пятьдесят лет стукнет, мне уже сорок шесть, но мы все эти годы, каждый день своих жизней прожили честно! А ты такая наивная, что веришь всему!
– Прости, – смутилась Женя.
Виктория Владимировна замолчала. Но продолжала сидеть с красным от возмущения лицом. А потом произнесла спокойно и негромко, словно боялась, что кто-нибудь, кроме Жени, услышит ее:
– Я могу тебе поклясться всеми святыми, всем самым дорогим для меня на свете, что Ника ни дня своей жизни не провела в тюрьме.
– Прости, – повторила Женя, – Шашкин, вероятно, ошибся.
Вскоре мама успокоилась – по крайней мере, внешне. Они пили чай и разговаривали. Мама рассказывала, как быстро солдаты строят дом и как хорошо у них получается. А прапорщик, который командует ими, сообщил, что точно такие же дома были закуплены для военных городков в Заполярье. Но там отапливать их было бы проблематично из-за низких зимних температур, а потому дома в разобранном виде хранились на каком-то складе. Потом тот склад сгорел вместе со всем имуществом.
