- А вы что же, хотели, чтобы я при Хосе затевала с вами серьезную игру? - спросила я почти надменно.
В его глазах промелькнуло уважительное удивление: мол, недооценил я вас, сударыня. Он понял, что его тонкая провокация не удалась и что первый шаг к сближению придется сделать все-таки ему. Но к этому Михаил Викторович, по-видимому, был еще не готов и потому отступил. Отступил в буквальном смысле, как бы освобождая мне доступ к моей работе, и шутливо поднял руки вверх:
- Сдаюсь, Танечка! Конечно, не хочу. Мое приглашение, разумеется, остается в силе. Если только не случится чего-нибудь экстраординарного. Все же я очень тревожусь за Хосе! Пойдемте, я провожу вас в его апартаменты. Там никто ничего не трогал, как вы и просили, горничных я отослал... - Дон Марти щебетал уже в обычной своей манере.
Ну что ж, помучайся еще, амиго. Хочешь, но молчишь - дело твое! Я подожду. В конце концов, ты для меня лишь минутное увлечение, и если до этой самой минуты мне очень уж понадобится теплая компания.., нет проблем! А вот вы, дон Мигель Мартинес, к "девочкам" не пойдете, как ваш Хосе, и к себе в номер вряд ли притащите "ночную бабочку": не пристало звезде мировой величины так низко падать, да еще в городе своей юности! Так что вы уж, пожалуй, созревайте поскорей и падайте к моим ногам...
А впрочем, ты прав, "ми корасон", нет ничего хуже, как затевать "серьезную игру" наспех.
Пока мы преодолевали трехкомнатный "люкс", я из вежливости спросила Мигеля, как он нашел могилу матери. Он ответил, что она, слава Богу, в порядке: за ней следят его московские родственницы - сестры по материнской линии ("дочерью" одной из которых я, надо думать, и являлась). Этот вопрос снова вернул Михаила Викторовича в "струю" лирических воспоминаний, из которой его выбило мое появление, и он стал немногословным, ушел в себя. Коротко объяснил мне, где его собственное театральное хозяйство, а где личные вещи самого костюмера, и добавил, что я могу не стесняться (совершенно лишнее напоминание!) Спросил, хватит ли мне сорока минут, дольше он задерживаться не может, и необходимо ли его присутствие при этом "мероприятии". Я сказала, что постараюсь успеть и что необходимости в нем нет, но он, конечно же, имеет право присутствовать. И еще попросила его позвонить портье, чтобы немедленно предупредил его по телефону, если появится господин Эстебан.
Мой клиент удивил меня еще раз, сказав, что портье уже предупрежден об этом.
- А насчет моего права... Нет уж, увольте! Я буду у себя. Не хочу вас смущать, - изрек дон Мигель и удалился.
Эх, кабальеро... "Белая кость"! Знал бы ты, в каких передрягах мне приходилось бывать, - у тебя бы, наверное, голос пропал... Сказал бы лучше - сам не хочешь смущаться.
Полчаса пролетели как единый миг. Но вовсе не потому, что работенка, которую я выполняла, была легкой и приятной, - вот уж нет! Просто времени на обыск вообще редко бывает достаточно. Особенно если вы не хотите, чтобы хозяин заподозрил, что в его барахлишке кто-то копался.
Я же не могла ломать замки, вытряхивать на пол содержимое шкафов и чемоданов и вообще переворачивать все вверх дном, как это делают грабители и те, кто их ловит... Еще слава Богу, что Хосе успел распаковать свои вещи, а то бы я вообще не смогла ни к чему прикоснуться!
Впрочем, результат был тот же самый, как если б я и не обыскивала номер. Иными словами - нулевой. Дело осложнялось тем, что я, собственно, не знала, что именно ищу. Искала же я хоть какую-нибудь "ниточку-зацепочку", которая подсказала бы мне, куда подевался этот чертов Хосе.
Но как она выглядит? И, соответственно, где может прятаться? Мне представлялось, что это должна быть какая-то бумажка: записка, план, схема, номер телефона, наконец...
Но ничего такого в бумагах Хосе я не обнаружила. Паспорт, въездная виза, несколько кредитных карточек и около шестисот долларов наличными... Но больше - ничего! Зато если у Хосе была какая-нибудь записная книжка, то ее-то он уж точно унес с собой. Конечно, он мог прихватить и некоторую сумму денег - кто знает, сколько у него с собой было? Уж конечно, не его патрон. Кстати, никаких таможенных документов я тоже не нашла.
Сначала я удивилась, что он оставил паспорт в гостинице. Но, пораскинув мозгами, пришла к выводу: если иностранец в России отправляется на какое-нибудь сомнительное дело, то это, с его точки зрения, напротив, разумно. Потому что иностранец в России опасается только криминального элемента (и правильно, между прочим, делает!). Но откуда ему знать, что если первому же встречному милиционеру вдруг не понравится его иностранная рожа, да у этой "рожи" еще к тому же и не окажется документов, то все его "сомнительное дело" может закончиться, даже не начавшись...
Кстати, насчет рожи. О ментовских вкусах судить не берусь, а вот мне Хосе Мария Эстебан определенно не нравился. Я внимательно изучила паспортное фото этого "баска". Светлые жидкие волосы, светлые же, слегка навыкате, глаза, оттопыренные уши, тонкие губы... Правда, я в своей жизни ни одного баска не видела и понятия не имею, какие они есть, но этот... Натуральный "фриц", только явно не из "истинных арийцев".
И что-то в нем неприятное, крысиное...
Я внимательно осмотрела пустой кейс, в котором обычно путешествует по миру плащ Радамеса. Тоже ничего подозрительного. В два огромных, еще не "растаможенных" кофра со сценической амуницией фамозо кантанте я едва заглянула.
Что толку? На изучение всего этого великолепия, с помощью которого дон Марти обращается в египетского "героя-любовника" Радамеса, надо было бы по-хорошему потратить целый день. Да и маловероятно, чтобы Хосе припрятал среди хозяйских париков и панталон наркотики, контрабандные бриллианты или долларовую "неучтенку" и спокойно покинул все это на произвол судьбы в своем номере.
Словом, к исходу получаса настроение у меня было совсем упадническое. Добавьте к этому, что я поминутно дергалась из-за телефонных звонков, раздававшихся в номере Мартинеса. Да уж, "дорогой гость Тарасова" был нарасхват! -Но мне-то всякий раз думалось, что это - сигнал о приближении блудного Хосе! Хотя предчувствие недвусмысленно говорило мне, что он, по выражению его патрона, влип в какую-то скверную историю.
В последней надежде я подошла к окну - тому самому, через которое удрали сначала вороватый "дам", а чуть позже - "проспавший" плащ костюмер. Открыла обе рамы и выглянула наружу. Одному Богу (но уж никак не мне!) было ведомо, что я рассчитывала там увидеть - не распростертое же тело Хосе!
Увы, сумки с плащом Радамеса под окном тоже не оказалось. Я мельком взглянула на пожарную лестницу. Взобравшись на широкий мраморный подоконник, до нее легко можно было дотянуться рукой. Правда, обрывается метрах в двух от земли, но это же ерунда...
Я закрыла наружную раму, рассеянно думая о преимуществах старинных зданий: вот могут же люди позволять себе не заклеивать окна на зиму - и ничего, в номерах тепло... Оставалось только нести моему звездному клиенту свою повинную детективную голову. Стоп, а это что такое?..
