- Слушай, Танек, а правда, что ли, у твоего "дона" плащик свистнули? Все только об этом и болтают.
- Ой, да я-то почем знаю? Меня уж все замучили сегодня вопросами... Думаешь, он со мной это обсуждает?
- А ты его не спрашивала, что ли?
- Как это не спрашивала? Спросила, конечно. Так он мне то же самое и сказал, что по телику. Ты видел?
- Видел, видел. Ты думаешь, темнит?
- А Бог его знает? С директором он все секретничает, с Федором Ильичом... Ко-оль! Что это ты все про плащ да про дядю...
Я потянулась к нему, демонстрируя, что тема плаща меня нисколько не интересует. Лебедев исполнил, что требовалось, но было понятно, что его-то сейчас больше интересует как раз разговор.
- А ты сама видела плащ Радамеса?
- Нет, откуда? Он же все время у Мигеля в номере, под замком. А я у него не была.
Ему наверняка известно от Аннушки, что я была у Мартинеса, но будет выглядеть естественно, если я постараюсь это скрыть.
Лебедев взял меня за подбородок (терпеть этого не могу!), пристально-насмешливо посмотрел в глаза:
- Не была?
- Нет...
- Ну ладно... А со стороны посмотреть, так отношения у вас очень теплые!
- Скажешь тоже!
Я осторожно взглянула на часы: оставалось две минуты.
- Это он на публику работает. Нужна я ему больно.., бедная родственница! Ему от меня другого тепла требовалось, Коленька.
Ой, держите меня... "Одинокий странник" решил тоже разыграть сцену ревности!
- Ка-зел! Из самого уже песок сыплется, а туда же!
- Ну уж прямо и "песок", скажешь тоже! Он еще вполне...
- Чего? - Лебедев отстранился, не отпуская моих рук, и смерил меня презрительным взглядом:
- Так, может, ты его уже испробовала, а?
Вернее, он тебя...
- Ах, ты мне будешь мораль читать!.. - Я сделала ненастоящую попытку вырваться, и у меня, конечно, ничего не получилось.
- Иди сюда... - Он не грубо, но очень настойчиво притянул меня к себе вплотную. - Сейчас я тебе покажу, как это делается, твоему дяде Мише и не снилось...
Мы сидели на банкетке неподалеку от двери склада. Вернее, теперь уже почти лежали.
И тут за этой самой дверью раздался отчетливый шорох. Я схватила нового "героя-любовника" за руку.
- Коля! Там кто-то есть...
- Не ерунди. Никого там нет.
Шум повторился, хотя и несколько слабее.
Театральный звукорежиссер постарался на славу: было полнейшее ощущение, что шорох слышится со склада, хотя на самом деле источник звука находился вверху, над нами.
Лебедев тоже прислушался.
- Мыши, наверное. Не бойся.
- Мыши! - взвизгнула я. - Как это: "мыши" и "не бойся"! Там заперто, Коля?
- Нет, Валерка забыл запереть, балда. Я смотрел, там никого.
- Коль, посмотри еще! Если это мышь, она может выскочить сюда. Я с ума сойду!
- Дурочка...
Однако новое шуршание за дверью заставило Лебедева чертыхнуться и вскочить на ноги:
- Да это уже и не мышь, а будто кабан! Может, кошка забралась?
Он распахнул дверь темного склада и прислушался. Я с опаской выглядывала из-за его спины, чтобы он, чего доброго, не повернул обратно.
Сделав шаг вперед, Николай включил свет.
Ни кабана, ни кошки, ни даже мышки в пределах видимости, конечно, не было. А шорох явственно слышался теперь сверху, из партера.
- Черт, как я сразу не догадался! - усмехнулся Лебедев. - Это наверху. Здесь слышимость аховая.
Он увлек меня к выходу, но внезапно приостановился:
- Постой-ка, Танек...
Бессвязный шорох в партере постепенно облекся в форму мужских шагов, затем послышались голоса.
- Вы закончили здесь? - начальственно спросил кого-то директор.
- Да, Федор Ильич, ухожу, - ответил женский голос.
Мягкие шаги и - звук прикрывшейся двери партера.
- Вот, Мигель, теперь мы одни. Отойдем подальше.
- Здесь нас не услышат, Федор? - спросил нервный голос фамозо кантанте.
- Исключено. До первого звонка нам тут не помешают. А то у меня в кабинете сами видели, что творится.
Я попробовала увлечь Лебедева к выходу, но он крепко обхватил меня за плечи и не двинулся с места.
- Федор с твоим... - Он мотнул головой в сторону потолка. - Послушаем, Танек. Может, что интересное расскажут, а?
- Ко-оль!
Я сделала вид, что мне все это не нравится, но он только приложил палец к губам и весь превратился в слух. Слабая женщина, конечно, не стала перечить мужчине и господину.
- Так что вы хотели рассказать мне, Мигель?
Это касается плаща Радамеса?
- О madre mia, ну конечно! Я ни о чем другом сейчас и думать не могу. Эта паршивая газетенка заварила такую кашу, я вам скажу! А туг еще КГБ со своим советом...
- ФСБ, Мигель, ФСБ!
Кошачьи глаза Лебедева оставались тусклыми, на губах застыла равнодушная усмешка, но его пальцы чуть сильнее впились мне в плечо.
- Ну да, только какая разница... Содержание-то осталось прежнее! Я говорю - посоветовали мне выступить по телевидению и от всего этого откреститься. Ясно, что они спасают честь мундира. Но если сегодняшняя операция не даст результатов, Федор, то что будет? Они-то останутся в стороне, а меня после завтрашнего провала все газеты мира смешают с грязью как лгуна и душителя свободы прессы!
Черт побери, "дядюшка" играл смятение превосходно! Да он не только фамозо кантанте, но и фамозо артисто... Впрочем, возможно, "артист" по-испански звучит совсем не так.
Я чуть было не позабыла, что мне тоже надо убедительно изображать удивление, но вовремя спохватилась.
- Полно вам убиваться, Мигель, еще не все потеряно! В ФСБ же не дураки сидят. Мы с вами со вчерашнего дня не говорили... У них появился подозреваемый ?
- Нет, пусто. В том-то и ужас ситуации! Вернее, они подозревают одного человека.., из моего прежнего окружения здесь, в Тарасове. Но против него никаких улик. И еще они считают, что у него есть сообщник, который имеет отношение к вашему театру.
- О Господи!
- Да, милейший Федор Ильич, потому я и затеял с вами этот тайный разговор. Некоторые обстоятельства слишком явно указывают на причастность к похищению плаща человека театра.
И более того: в ФСБ склонны считать, что этот самый сообщник спрятал плащ Радамеса где-то здесь, в этих стенах.
