— Так, осталось сорок минут… — сказала Анна, укладывая авиабилет в стильную и дорогую сумочку.
Она старалась не встретиться взглядом с дочерью, потому что… Нет, Анна не хотела думать о причинах, по которым не смотрела на Эву. Да потому, что на ресницах дочери дрожали слезы, потому, что жалко девчонку, но что делать! Современный мир жесток, а Эва — камень на шее, кандалы на ногах, без нее карьера полетит в гору. Кому интересно иметь дело с женщиной, у которой взрослая дочь? Все любят молоденьких.
— Мама… — жалобно произнесла Эва, Анна ее перебила:
— Держи.
Эва взглянула на сторублевые купюры в руке матери, взяла нещедрые откупные, которые не сделают ее свободней и счастливей. Но даже эта крошечная сумма немного облегчит на какое-то время жизнь Эвы, которая вместо благодарности всхлипнула.
— Забери меня… пожалуйста…
— Прошу тебя, не рви мне сердце, — строго сказала Анна. Ей нытье дочери порядком надоело, Эва упрямо не желала войти в положение матери. А чего стоило сдержаться и не накричать на бестолковщину? — Мы обо всем переговорили, это временные неудобства, ты должна понять! Слава богу, уже взрослая. Я для кого стараюсь?
Но Эва, несмотря на юный возраст, уже знала на собственном опыте: нет более постоянной категории, чем временная.
— Мама, я же им чужая…
— Какая чужая! Папа тебя любит…
— Он мне не родной отец, — возразила дочь. — И он женился, теперь любит новую жену. Они оба мне никто, я им мешаю.
Да, Ренат не родной отец Эве, Анна была его третьей женой, сейчас он женат на… черт его знает, какая это по счету жена. Сам по себе он человек вполне сносный, правда, излишне флегматичный, у Анны с ним дружеские отношения, остальное неважно, так что она не покривила душой, сказав:
— Он воспитывал тебя с детства, удочерил и несет ответственность. Не бойся, никуда не денется, будет кормить-поить-одевать.
— Мама, а я? Мне очень тяжело у них… Когда тебя не хотят видеть, трудно делать вид, будто этого не замечаешь… За столом… утром, вечером… Мама, мне же иногда нужны деньги, этих надолго не хватит, а я не могу просить… Его жена…
— И зря. Проси у папы, а не у жены, он даст. Кстати, она такая клуша, без шарма, ты согласна?.. (Не удалось отвлечь дочь, а ведь сплетни здорово поглощают негативную энергию.) Не переживай, денег у него достаточно, к тому же у тебя отдельная комната… Знаешь, Эва, нужно уметь вырывать куски и учиться надо на малом.
— Ты не понимаешь…
Слезы слетели с белесых ресниц девочки, скатились горошинами и упали на пол. За ними еще парочка. Внутри Анны что-то дрогнуло, она порывисто обняла дочь, в ответ на ласку та расплакалась горько-горько, не стесняясь слез и своего несчастья — именно несчастной чувствовала себя Эва. Анне пришлось мобилизовать волю, лишь бы не поддаться долбаной жалости, которая в ее случае — роскошь, и улететь без Эвы. Положение-то безвыходное: собственного жилья нет, содержать дочь в Москве — это отказывать себе во всем, что создает имидж удачливой персоны. Имидж стоит дорого, а иначе на Анну никто не обратит внимания, ведь теперь делается ставка на мужиков.
— Прости, милая, мне пора, — отстранила она Эву. — Я прилечу на Новый год, мы с тобой погуляем и… и… Все будет отлично, обещаю. И ты обещай, что будешь умницей.
Не дождавшись ответа, который, в сущности, не нужен, Анна помчалась на посадку, ощущая всей кожей, затылком, сердцем взгляд брошенной на чужого дядю дочки. Разумеется, решение далось непросто, почти три месяца назад Анна привезла Эву экс-супругу погостить на недельку-другую, а пропала на все лето. Не звонила бывшему, не хотела слушать намеки, мол, Эва скучает, а подтекстом: когда заберешь свою дочь? Эве тоже звонила редко, только чтобы услышать голос и тут же отключиться от связи, даже не интересуясь, как живется ей в роли приживалки. Расстраиваться — какой от этого прок? Анна не приехала бы и сейчас, но здешние зубные техники дешевле столичных, а зубов, требующих ремонта, накопилось достаточно, чтобы взять девиз «наглость — второе счастье», уповая на лучшие времена. Они наступят — лучшие времена. Цель требует некоторых жертв от обеих, к сожалению, карьера Анны зависит от мужчин, приводить их в квартиру, где находится взрослая дочь, как-то неловко и даже глупо. Она ни разу не оглянулась на Эву, сжимающую в кулаке девятьсот рублей. Девятьсот рублей до Нового года… Девочка плакала, опустив низко голову.
* * *
Фокус оказался простейшим, как тапка. В магазине сотовой связи Юрий Петрович убедительно врал, будто его трубка выскользнула из руки на мосту и — бульк в реку! Не жалко, она была допотопная, старье старьем, ему бы что-нибудь покруче. В пределах разумного, конечно. Молоденький продавец подобрал подходящую трубку, а объяснял старому пройдохе, как пользоваться новым телефоном, будто тот слабоумный или иностранец. Юрий Петрович подыгрывал ему, слушал, как самого мессию, одобрительно причмокивал, переспрашивал, располагая к себе. И согласился купить.
— Симка нужна? — уточнил юноша.
— Конечно.
— Ваш паспорт.
— О-у… — огорчился Юрий Петрович. — Паспорт не ношу с собой.
— Паспортные данные обязательны.
— Что же делать? Я в деревне живу, нечасто выбираюсь в город…
Мальчику очень хотелось продать трубку с симкой, он нашел выход:
— А вы помните данные наизусть?
— Я похож на маразматика? — пошутил Юрий Петрович, поигрывая густыми бровями. — Конечно, помню.
Он продиктовал несуществующие данные. И кто бы усомнился в правдивости симпатичного, добродушного и безнадежно отставшего от современных технологий дедушки, когда тот диктует свои данные с уверенностью и без запинки? Таким образом Юрий Петрович посетил три салона, успешно разыграл один и тот же спектакль, после чего приехал в кафе, где его ждали великовозрастные мальчики, и кинул на стол три сотовых телефона со словами:
— Разбирайте, кому что нравится, я возьму по остаточному принципу.
— Ух, ты… — Слава первым схватил понравившуюся трубку. — Дядь Юр, как тебе удалось?
— Я вызываю доверие. Запомните: связываемся только по этим номерам. Слава, если нужно мне позвонить по отвлеченному вопросу, например, о здоровье моем захочешь справиться, звони с настоящей трубки на мой старый номер. Закажите мне кусок мяса с чаем и катитесь.
Глеб в униформе велосипедиста убежал первым. Список адресов был таким длинным, что, дай бог, объехать все точки за месяц. Слава немного посидел с дядей, выслушал напутствия, ибо племяннику предстояло встретиться с правоохранительными органами, и тоже отчалил, попросив пожелать ему ни пуха ни пера.
* * *
— Господи, да не знаю я, не знаю, за что его…
Марине не хватило воздуха, она в буквальном смысле задохнулась от удушья, отчего крутанулась голова, потемнело в глазах. Гранин поначалу показался невыразительным, сейчас он наводил на нее ужас своим скуластым лицом и впалыми щеками, прямой линией рта, горбатым носом и близко посаженными глазами. И чего он к ней прицепился? Вопрос за вопросом кидал, будто она была здесь в момент убийства. Тут еще тетка в фартуке то сморкалась, то вздыхала, то всхлипывала, видно, хозяина жалела (или постоянный заработок) — жутко на нервы действовала. И туша на полу с тесаком в брюхе! Марина могла поклясться, что его не упокоенный дух летал по гостиной, строил всем рожи, а ей конкретно крутил дули своими коротенькими пальцами.
