— Смотри, — увеличив лицо на камере, показала она Соню. — Видишь эту мордашку? Маленькая, злобненькая, но с претензией на… первенство. И как назло, эта претензия лезет в кадр! Не пойму, почему они у меня получаются глупыми… и… какими-то…
— Простушками? — подсказал Эд.
— Да, да, да! Простушки — ты дал точное определение. Нет в них шарма. И сексуальность слабенькая… я бы сказала, надуманная, точнее, выстроенная как по заказу.
— Вероятно, девочки такие и есть.
— Думаешь, на Западе модели умнее и сексуальнее? — фыркнула Ника. — Они везде одинаковые, а я… просто я не знаю какого-то секрета.
— Ты же сама говорила, что камера вскрывает недостатки.
Махнув рукой, что означало: тебе не понять мои (или мировые) требования, Ника стала укладывать фотоаппаратуру в баулы, Эдик двинул в здание.
Среди нечаянных зрителей затесались и Слава с Глебом. Оккупировав скамейку, оба терпеливо наблюдали за процессом съемок и выжидали, когда бодяга, схожая с театральным спектаклем, закончится и можно будет подойти к главе всей этой театральщины. Скучая, Калинин периодически звонил Карине, тихо ворковал по полчаса, вызывая насмешки друга. Но что для Славы девчонки в вычурных шмотках? Картинки и только, кстати, не в его вкусе. А Карина… это Карина. Но вот настал час, и он толкнул в бок Глеба:
— Как думаешь, стоит к ней подойти прямо сейчас или народу много?
— В студии тоже народу много, — сказал Глеб. — Видел, сколько девочек?
— Эй, губы не раскатывай, а?
— О чем ты! Не до того мне, морально травмированному.
— Ага, ага. Пусти козла в огород. Слышал я тональность, когда ты о девочках заговорил. Не сметь, пока не закончится вся эта хрень.
— Что ты, Славик, я вступил в партию монахов. Э! — Он выпрямил спину, вытянул шею, глядя на вход в центр. — А где эта… выдра с фотокамерами?
— Наверное, ушла в хрустальный дворец бизнеса. Идем? Выясним, где студия, заодно тактику выстроим.
Глеб согласно кивнул, одновременно поднимаясь со скамьи. Беспрепятственно вошли в здание, спросили, где фотостудия, им показали стрелки на полу с надписями «Фотостудия «Ника». По этим стрелочкам, нарисованным по стенам, на полу и лестнице, они шли вверх и вверх. Достигнув длинного коридора четвертого этажа, парни вынужденно прижались к стене, уступив дорогу выбегающим из кабинетов людям, которые неслись как на пожар.
— Куда это они? — пробормотал Слава, растерянно следя за паникой на лицах. Может и правда, пожар тут?
— Девчонка упала… — бросил на ходу молодой человек, услышав вопрос Славы. — Откуда-то сверху. Наверное, выбросилась из окна.
Наверное? Само слово, сказанное в момент смятения, когда ничего в голову больше не приходит, но интуитивно допускается, как минимум, два варианта. Противоположных, конечно. Переглянувшись, Слава и Глеб двинулись в обратную сторону, подчиняясь правилу: куда все — туда и я. Почему они это сделали, вряд ли объяснили бы, вероятно, обоих спровоцировало банальное любопытство. Лифты были заняты, парни стремительно сбежали вниз, а дорогу во внутренний двор им указали служащие этого здания, бегущие в боковую дверь.
Перво-наперво увидели спины, спины… Толпа стояла плотной и пассивной стеной. Слава указал рукой, где оказался небольшой зазор, между колонной, поддерживающей козырек, и толпой, оба протиснулись через него в первые ряды.
Девчонка с бледным лицом, усыпанным точками-веснушками и прижатым боковой частью к асфальту, лежала в нелепой, выкрученной позе, которую нарочно не придумаешь. Причем чуть согнутые ноги будто замерли в широком шаге, а грудь — на земле, ладони с растопыренными пальцами были погружены в густой слой крови. Совершенно неожиданно смотрелся оттопыренный кверху локоть одной руки, словно девушка собралась встать, для чего уперлась ладонью в асфальт. Но еще страшней оказались широко распахнутые глаза, смотревшие на толпу каким-то особым взглядом…
— Пустите!.. Извините… Дайте пройти!..
Глеб посмотрел в сторону, откуда раздался голос, это была Ника. Протиснувшись, она застыла на секунду-другую, произнеся:
— Боже мой…
А еще через минуту Ника подняла фотокамеру и сделала несколько кадров. Затем подошла ближе и сфотографировала мертвую девушку, обошла и щелкнула ее с другой стороны…
— Пошли отсюда, — шепнул Слава. — Сейчас налетят люди в погонах.
Они вернулись на аллею, не сговариваясь, присели на скамью, Глеб закурил, заметив:
— Она, наверное, спит с фотоаппаратом, ест с фотоаппаратом и любовью занимается с фотиком.
— Слушай, погибшая девчонка из компании Ники.
— Да?
— Точно, — заверил Слава. — Она позировала, я запомнил дурацкое платье и… дурацкую манеру позировать.
— Тогда нам не выловить фотографичку в ближайшие несколько часов. Приедут менты, будут всех, кто участвовал в съемках, допрашивать.
— Ничего, подождем. Или есть другое предложение?
— Других предложений нет, — скорбно вздохнул Глеб.
13
Закончился прямой эфир. В это мало кто верит, но эфир действительно был прямой, четвертый в жизни Анжелы. Волнения не меньше, а свободы, которую рождает творческий кураж, появилось больше, что положительно отразилось на качестве передачи. Первым дал оценку молодой оператор, подмигнув и показав пальцами знак «ОК», вторую похвалу она получила напрямую от режиссера, протрубившего в микрофон:
— Анжела, неплохо. Неплохо сработала.
Ее приняли как свою, не все, конечно, что огорчительно. Дамы, которым далеко «за…», при встрече надевали «муаровые» улыбки — как бы за завесой, улыбки почти не видно, тем не менее трактовка однозначная: невзлюбили. Внутри Анжелы холодело все до последней жилки при виде интеллигентных, жутко умных и всезнающих тетенек. Казалось, улыбки сейчас раздвинутся и превратятся в безразмерные пасти, куда спокойно Анжела войдет пешком, затем будет проглочена этими анакондами. Однажды главный оператор, человек пожилой и, безусловно, наделенный бесценным опытом, обнял за плечи новенькую ведущую и доверительно зашептал в ухо:
— Не дрожи. Они скоро отравятся собственным ядом, пожалей лучше их.
Хватило одной фразы, чтобы понять: она получила признание. После эфира, услышав похвалы, Анжела приложила холодные ладони к пылающим щекам и рассмеялась. Приятно до чертиков. Передача сложная, ведь в бизнесе она дуб дубом и даже тверже, но готовится к каждому выпуску, как космонавт к полету в космос, материалы дают на дом, предлагаются сформулированные вопросы, а дополнения в формате передачи — ее право.
Анжела нашла себя, а в наше время большая редкость — дело, которое нравится, а не то, которым вынужден заниматься, зарабатывая на кусок хлеба с маслом. Но щекотливое обстоятельство смешало карты, надежды и планы в один коктейль с привкусом горечи и радости одновременно. Митя не звонил. Ну, тут все ясно: гудбай, и с этим придется смириться. Зато на семейном совете решено (категорически!) ребенка оставить, папа вообще заявил:
