– Что ты говоришь?.. – Теперь в голосе Сергея звучала злость.
– Я знаю, что я говорю! – Алиса отступила на шаг, оглядела мужа с ног до головы. – Ты вбил себе в голову дурацкую идею – поселиться в этой глуши, в этом медвежьем углу!
– Но мы обсуждали наш переезд с тобой! – оправдывался Сергей. – Мы вместе приняли это решение! И это вовсе не глушь и не медвежий угол, это чудесные места… И потом… – Тут Сергей оглянулся на Надежду и на всех остальных и замолчал, только скрипнул зубами.
– И в этих чудесных местах ты умудрился со всеми перессориться! Это Игнат сделал, я уверена, это сделал он! – орала Алиса.
Голос у нее был неестественно высокий, с истерическими всхлипываниями.
– Может быть… – согласился мрачно Сергей, на щеках у него ходили желваки. – Если хочешь, я вызову полицию…
– Если хочешь?! – передразнила его Алиса. – Значит, этот только мои капризы? Ты считаешь, что ничего серьезного не произошло?! Что я устраиваю шум на пустом месте?!
– Нет, я вовсе так не считаю…
– Не нужно никакой полиции! – воскликнула Алиса. – Как будто твоя полиция вернет мне мою Дэзи! Они будут только шляться по всему дому, совать всюду свои носы и говорить, что ничего не произошло, что из-за какой-то кошки нечего поднимать шум… Ты теперь рад?
– Чему это я должен быть рад? – искренне удивился Сергей.
– Ты всегда ненавидел Дэзи, ты желал ей смерти! – выпалила Алиса. – Если бы ты не выбросил бедное животное ночью на улицу…
Надежда невольно вспомнила, что ночью-то кошку выбросила на балкон сама Алиса. Если уж не хотела отпускать животное, то заперла бы в холле. Хотя когда это кошку можно было посадить под замок? Кошки ведь ходят, где вздумается, и гуляют сами по себе…
Как бы там ни было, но Алису было жаль, не дай бог увидеть любимую кошку мертвой! Надежда сделала было шаг ближе, чтобы утешить Алису или хотя бы выразить соболезнование, но та глянула на нее с такой ненавистью, что Лебедевой пришлось попятиться.
– Дорогая! – попытался остановить жену Сергей. – Прошу тебя, успокойся! Все же в доме посторонние люди!..
– Вот именно! Ты позвал в дом посторонних людей! Их чувства для тебя важнее, чем мои!..
Она резко развернулась, сиреневый шелк взметнулся, обвив ее тонкий стан. Алиса заломила руки и скрылась за одной из дверей.
Сергей огляделся, заметил Надежду, растерянно развел руками и, ничего не говоря, удалился. Марианна Васильевна вооружилась совком и унесла куда-то останки несчастной Дэзи.
В холле остались только Надежда и Петр Афанасьевич.
– Кто такой этот Игнат? – спросила Надежда, подойдя к старику.
– Местный житель, – ответил тот, пожевав губами. – Абориген, так сказать. Возомнивший себя обиженным и оскорбленным.
– А что – были причины?
– Было бы желание – причины оскорбиться всегда найдутся, особенно у человека пьющего. Знаете, такие люди очень обидчивы…
Старик рассказал Надежде Николаевне краткую, но драматичную историю из категории взаимоотношений богатых русских с местным населением.
Когда Сергей Баруздин решил обосноваться в Пушкинских Горах, он договорился с кем-то из местной администрации, и ему продали большой участок под строительство дома и устройство имения. Правда, на краю этой территории находилась ветхая покосившаяся избушка едва ли не пушкинских времен, но ее хозяйка, разбитная молодящаяся особа по имени Ангелина, работавшая поварихой на местной турбазе, охотно продала этот «памятник старины» вместе с прилегающей территорией за малые для Сергея деньги.
Избушку снесли, территорию благоустроили, выстроили дом со всеми полагающимися службами и пристройками – и тут-то обнаружился подводный камень, да еще и такой большущий.
На горизонте появился муж Ангелины, тот самый Игнат.
Оказалось, что в момент продажи избушки он находился в местах не столь отдаленных, а именно – на зоне, куда угодил за пьяную драку с последующим членовредительством.
Вернувшись в родные места, Игнат обнаружил… точнее, как раз не обнаружил родного дома. И заявился с претензиями к Сергею.
Игнат стоял перед окнами и орал, что его лишили родного гнезда, обездолили, и что он этого так не оставит.
Сергей поначалу хотел спустить дело на тормозах, растолковал Игнату, что его жена продала избушку на законных основаниях, и даже заплатил ему какие-то деньги, чтобы умерить негодование.
Игнат деньги, разумеется, взял, тут же пропил со своими закадычными друзьями (с которыми познакомился полчаса назад) и пришел в еще большее негодование. На следующий день он снова заявился под окна особняка и заорал, колотя себя кулаками в грудь:
– Я в этой избе с самых пеленок рос, я в ней исключительно пешком под стол ходил, а ты ее под бульдозер пустил! Я в ней каждую щепочку поименно помню, каждый сучок, каждую половицу знаю, а ты ее – на снос! Кто же ты после этого? Ты после этого мироед, подлец, враг трудового народа и голландский шпиен!
Сергей удивился, почему его обозвали именно голландским шпионом, а не бельгийским или, к примеру, швейцарским. Удивило его и то, почему Игнат причисляет себя, большую часть сознательной жизни проведшего в кабаке или на зоне, к трудовому народу, а его, Сергея, работающего нередко по шестнадцать часов в день, без праздников и выходных, к бездельникам, мироедам и подлецам.
Однако это были вопросы пустые и теоретические, а на практике Сергею хотелось только одного – чтобы горластый абориген ушел с его глаз далеко и надолго.
С этой целью он пригрозил Игнату полицией, а также пообещал в следующий раз спустить на него собаку.
Игнат на это ответил, что полиции он не боится, так как участковый Иваныч – его сват и лучший друг, с которым они на двоих выпили неизмеримое количество крепких алкогольных напитков и прочих спиртосодержащих жидкостей, а собаку Сергея он непременно отравит как тоже опасную для общества.
В конце концов Сергей преодолел собственный миролюбивый характер, спустился и взашей вытолкал пьяного аборигена прочь со своей территории.
По дороге тот пытался драться с хозяином, но силен он был только на словах, Сергей был куда крепче и, несмотря на врожденное миролюбие, отвесил ему в воспитательных целях пару увесистых тумаков. Вытолкав Игната за ворота, Сергей придал ему начальное ускорение и велел больше не показываться на глаза.
На несколько дней Игнат утихомирился, но потом (видимо, когда у него кончились деньги) снова притащился под окна особняка.
Как уж он пробирался на территорию поместья – неизвестно, должно быть, знал какую-то тайную тропинку в обход изгороди.
На этот раз Игнат не обзывал хозяина шпионом и мироедом. Он поставил перед собой прямую и практичную цель – выбить из Сергея денег, и по возможности побольше.
– Жулик! – кричал он под окном. – Ты зачем с Гелькой насчет дома договаривался, когда я – законный владелец? Это мое было родовое имение, значит, ты без моего участия никак не мог его купить! И Гельке ты мало заплатил, так что гони мне сей же момент всю причитающуюся сумму! И с процентами за невыносимый моральный урон!
