За время ее отсутствия Федор успел пропить мебель и прочие ценные предметы домашнего обихода, а «Жигули» разбил, чтобы долго с ними не возиться.
Анна, увидев, во что превратил муж их семейное гнездо, немножко погоревала и отправилась в город окончательно. Там у нее скоро нашелся обстоятельный друг (тоже бухгалтер), и она забыла Большие Ухабы, как страшный сон.
Надо сказать, что Федор тоже после отъезда жены вздохнул с облегчением и загулял уже на полную катушку.
– Так что дом у него большой, – закончил участковый, понижая голос. – Но внутри, кроме стен, ничего не осталось. Да и стены-то все изгвазданы… Короче, хлопцы, мы подходим, так что заканчиваем разговоры и приступаем к операции «Захват»! Я, значит, захожу посередке, с крыльца, ты, Иван Петрович, иди сзади, с огорода, чтобы они через окна не выскочили, а ты, Николаша, сбоку подстраховывай, где сарай! По моей команде начинаем штурм!
Полицейские заняли исходные позиции в соответствии с оперативным планом. Участковый для солидности взглянул на часы, дождался, когда секундная стрелка подойдет к двенадцати, и рванул входную дверь, оглушительно заорав:
– Группа захвата, на штурм! Резерв, вперед! Вспомогательная команда, прикрываете тыл! Руки вверх, паразиты! Всем лежать! Вы окружены превосходящими силами противника!
– Ура, мы ломим, гнутся шведы! – добавил не совсем уместно Иван Петрович.
Участковый влетел в комнату, размахивая табельным оружием (впрочем, все жители окрестных деревень знали, что он его никогда не заряжает, опасаясь случайного выстрела).
– Кто шелохнется – стреляем на поражение! – добавил Иваныч для острастки.
Впрочем, никто и не шевелился: хозяин дома, Федор Заикин, лежал на полу пластом, не подавая никаких признаков жизни. Леха Денежкин, отличающийся богатырским здоровьем, вяло потянулся и попытался открыть глаза.
Оба подельника были густо усыпаны квашеной капустой и рыбьей чешуей.
Иван Петрович окинул взглядом диспозицию и с выражением произнес:
– В чешуе, как жар, горя – тридцать три богатыря!
Денежкин приподнялся, уставился на Иваныча мутным взглядом и простонал:
– Мил человек, рассолу бы!
– Ага, может, тебе еще и какао с чаем? – сурово проговорил участковый. – Или воды сельтерской? Колись, Денежкин, ты с дружками сельпо взял в Василькове? Имей в виду, у нас улик и без того выше крыши, так что запираться не имеет смысла!
Для того чтобы его слова вернее дошли до подозреваемого, он добавил несколько звучных и красочных выражений из числа тех, от которых краснеют даже портовые грузчики с большим трудовым стажем и видавшие виды инспектора дорожно-патрульной службы.
– Иваныч! – Денежкин по этим выражениям безошибочно опознал участкового. – Иваныч, я тебе во всем признаюсь, только будь человеком, дай рассолу, а то, честное слово, помру!
– Ладно, так и быть! – Участковый, при всей своей грубости, не был садистом и не мог без сочувствия смотреть на невыносимые страдания Денежкина. – Ладно, так и быть, дам тебе рассола, только смотри, Леха, ты мне обещал чистосердечно во всем признаться!
Он направился было в сени, где приметил початую банку соленых огурцов, но по дороге перехватил умоляющий взгляд капитана Белкина и остановился:
– Слышь, Леха, а где Игнат?
Денежкин бросил вороватый взгляд в сторону окна, и участковый, проследив за этим взглядом, увидел Игната Сапрыкина, который, спотыкаясь и подскальзываясь, на нетвердых подгибающихся ногах убегал по огороду в сторону коровника.
– Стой, зараза нетрезвая! – завопил Иваныч и бросился вслед за Игнатом, на ходу вытаскивая пистолет. – Стой, трансмиссию тебе в глотку! Чтоб тебя инжектором придавило и шлепнуло!
Николаша, который оказался ближе всех к удирающему Игнату, бросился тому наперерез и произвел задержание по всем правилам оперативных действий, так что, когда Иваныч с капитаном Белкиным подоспели к месту действия, главный подозреваемый был уже связан и обездвижен.
Впрочем, он не оказал при задержании никакого сопротивления по причине сильнейшего похмелья.
– Колись, Игнат! – рявкнул участковый, сунув под нос Сапрыкину пудовый кулак. – Колись, а то хуже будет, ты меня знаешь! У меня разговор короткий!
– Куда уж хуже, – проныл подозреваемый. – Хуже уже некуда… Вот ведь зараза Тонька, не иначе она средство от тараканов в самогон добавляет!
– У меня тоже на этот счет имеются сильные подозрения, – кивнул участковый с сочувствием и тут же спохватился: – Не сбивайте следствие с толку, гражданин Сапрыкин! Колись, Игнат! Тебе за это, может быть, срок убавят…
– Ну, взяли мы это сельпо… – покаянно проговорил Игнат. – Да там и было-то всего ничего… Подумаешь, водки пара ящиков да сигарет несколько блоков…
– Не пара ящиков, а ровным счетом десять, – строго поправил его Иваныч. – И сигарет было не несколько, а целых пятьдесят блоков… А порошок стиральный забыл? А средство «Цунами»? А свечи ароматические? А мышеловки артикул 42 – 34-Е? Слушай, Сапрыкин, зачем тебе мышеловки-то понадобились?
– Да как-то так под руку попались… – уныло признался Игнат. – Сам не знаю, зачем…
– Ладно, Сапрыкин, с этим вопросом мы еще разберемся. Сейчас тебе другое дело светит, куда серьезнее…
– Не, Иваныч, если ты мне кассу леспромхоза «шьешь», так это ты зря, меня тут тогда и близко не было…
– А, так леспромхоз – тоже твоя работа? – оживился участковый. – Но я сейчас о другом говорю. На тебе, Сапрыкин, убийство висит, а это – совсем другая статья и совсем другой срок…
– Убийство? – Игнат заметно побледнел. – Какое еще убийство? Я что, вчера по пьяни Леху пришиб?
– Жив твой Леха, – успокоил его Иваныч. – Жив, только с похмелья мается… А на тебе, Сапрыкин, убийство «нового русского». Того, который на твоем старом участке дом выстроил!
– Чего?! – Лицо Игната вытянулось. – Знать ничего не знаю! Я тут не при делах!
– Вчера, Сапрыкин, многочисленные свидетели видели, как вы приходили к его дому и устроили там скандал, – включился в разговор капитан Белкин.
– Ну, мало ли что скандал, – заныл Игнат. – Я там почитай каждый день бываю, потому как он мне по жизни должен… Что ж мне его – каждый раз убивать?
– Каждый раз – не надо, достаточно одного! – возразил участковый. – Во всяком случае, мотив у тебя был…
– Какой еще мотив? – заныл Игнат. – Не знаю никакого мотива! У меня и в школе по пению твердая двойка была!
– Ничего, Игнат, ты у меня сейчас на пятерку запоешь! – заверил его Иваныч. – Признавайся – ты убил Баруздина?
– Вот те крест, Иваныч! – Сапрыкин ударил себя кулаком в грудь. – Не убивал я его, мамой клянусь! Зачем мне его убивать, когда мне там завсегда деньги перепадали…
