— Почему милиция подозревает именно вас? Ведь немало других людей, которым было выгодно украсть документы? — недоумевала я.
— Все дело в сейфе, — серьезно пояснил Кармишин. — Менты по-бульдожьи вцепились в этот злосчастный сейф. Я нахожусь в дружеских отношениях с Глебом, а значит, бываю у него дома. Мог, значит, узнать шифр.
— А мотив?
— Спросите у них, — хмыкнул Кармишин. — Но я не брал этих несчастных документов! И шифром даже не интересовался, если честно. К чему? Если бы приспичило, я вполне мог просмотреть чертежи и на работе. Даже мог отксерокопировать их при необходимости. Зачем же похищать?
— Неужели нельзя каким-то способом воссоздать чертежи? По черновикам, например…
— А черновиков не существует. Над сохранившейся же обрывочной информацией нужно очень долго работать, чтобы довести ее до ума заново. А у нас — контракт! — Указательный палец Кармишина устремился к потолку, словно желая пронзить его и очутиться в безбрежно-тусклых небесах. — Нам сделали заказ на эту продукцию, и если мы не успеем в срок — заплатим огромную неустойку. Да и репутация нашей фирмы полетит к… А, да что толку говорить? Главное, что нам нужны эти чертежи. Очень нужны!
— Так вы обратились ко мне из-за чертежей или чтобы снять с себя подозрения? — не поняла я. — И почему именно вы?
— Шолонский вызвал милицию, надеется на их помощь. Я решил воспользоваться вашими услугами. Очень надеюсь, что вы найдете и преступника, чем освободите от подозрения меня, и чертежи.
— Хорошо, — кивнула я, когда Кармишин умолк. — А теперь вспомните, пожалуйста, что происходило во время банкета. Подробно — кто и что делал. Точнее, кто из подозреваемых и куда выходил.
— Я постараюсь, — закуривая и выразительно выпуская дым из мясистых, тронутых красноватыми прожилками ноздрей, согласился Александр Николаевич.
Я внимательно слушала его, одновременно пытаясь переварить информацию. Дело, конечно, сложное, но далеко не безнадежное, как мне казалось. Впрочем, задумываться об этом рановато — я еще пока не согласилась взяться за расследование.
Документы выкрали из сейфа Шолонского вечером, во время банкета. То есть с восьми вечера до часа ночи приблизительно. Пропажа была обнаружена только утром, когда директор фирмы «Луч», Глеб Денисович Шолонский, собирался на работу и хотел взять с собой бумаги из сейфа. Он несколько запаниковал и тут же вызвал милицию.
В течение вечеринки комнату периодически покидали все трое подозреваемых — по естественным надобностям, разумеется. И отсутствовали они довольно длительные промежутки времени, за которые вполне можно было успеть дойти до кабинета, который на ключ не запирался, и, зная шифр, вскрыть сейф. Чертежи выполнены на тонкой бумаге, поэтому свернуть их и спрятать, скажем, в кармане пиджака или под нижним бельем дамы труда бы не составило. Вот такая история…
Кармишин по собственной инициативе подробно объяснил мне, как выглядели чертежи, что в них особенного, а также продемонстрировал образчики почерков всех действующих лиц происшествия. Помимо этого, он рассказал, как можно узнать чертежи в перерисованном варианте — ведь оригиналы грабитель вряд ли рискнет хранить у себя.
Слушая все пояснения, предположения и предложения Александра Николаевича, я подумала, что он — человек весьма сообразительный и при желании мог бы докопаться до сути случившегося сам. Но оповещать его об этом не стала. Зачем? Вовсе не в моих интересах увеличивать количество частных детективов в Тарасове. Конечно, в нашем городе есть немало представителей моей профессии, но всем известно, что Татьяна Иванова — лучший детектив города, и с этим званием я не собираюсь расставаться в ближайшем будущем.
— А что было после вечеринки? Кто куда направился? Все ушли одновременно? — На умолкшего было Кармишина с моей стороны посыпался целый шквал вопросов.
В итоге после его ответов мне стали известны и другие подробности злополучной вечеринки. Например, еще и то, что гости ушли одновременно, как-то сразу засобиравшись. А так как были изрядно пьяны да и время перевалило за полночь, то вызвали такси. Я записала телефон таксопарка, который мне так же услужливо продиктовал Александр Николаевич. По каким адресам все разъехались — он не знает. Сам Кармишин живет неподалеку от шефа, и, решив прогуляться, он отправился домой пешком. Остальные гости, провожаемые радушным хозяином квартиры, еще ожидали на улице вызванные машины. Вели себя они довольно шумно — их голоса доносились до ушедшего Александра Николаевича даже в квартале от дома Шолонского.
— Кто из подозреваемых и каким образом мог узнать шифр сейфа? — назрел у меня еще один вопрос.
Кармишин пожал плечами, пошевелил пальцами, сверкнув золотой печаткой с мордой какого-то странного животного, отдаленно напоминавшей его собственное лицо. Свой портрет он в золоте, что ли, заказывал? И наконец ответил:
— Люда, как я говорил, — девушка пробивная. Она и до того вечера бывала у Шолонского. Думаю, могла при желании узнать даже цвет его нижнего белья, не говоря уж о шифре сейфа, — со странным выражением лица мурлыкнул Александр Николаевич. — Ручин тоже наносил визиты Шолонскому — у них же были дела, связанные с денежными обязательствами. И Гурьянов, ну, наш Миша, пару раз работал на компьютере шефа по окончании трудового дня. Так что, сами понимаете… — Кармишин многозначительно замолк и выразительно почесал кончик носа, с готовностью запунцовевший под его пальцами.
Мы оба помолчали, думая каждый о своем и выдыхая клубы прозрачно-синего дыма, наполнявшего комнату ароматами табака. Наконец Александр Николаевич решительным голосом разорвал пелену мирной тишины:
— Так что, вы возьметесь за это дело?
Я, пока не отвечая, спокойно поднялась, прошла к сумке, валявшейся в кресле. Там, куда я бросила ее неделю назад, завершив предыдущее дело. Потом выудила из недр объемистой сумки заветный замшевый мешочек с моими верными помощниками — двенадцатигранными гадальными «костями».
Да, я — человек, обладающий глубоко логичной профессией, — советуюсь с высшими силами. С судьбой, так сказать. Додекаэдры очень часто помогают мне в расследованиях. И честно отвечают на любой заданный им вопрос. Правда, далеко не однозначно. Но уж здесь, как говорится, есть голова на плечах — думай, она не для прически существует. А магические «косточки» — вещь полезная. Человек, любой, даже самый лучший, может предать. Случайно ли, обдуманно — неважно. Двенадцатигранники не предают никогда — сложность в общении с ними состоит лишь в том, чтобы правильно расшифровать послание судьбы. А это иногда бывает действительно очень и очень непросто, могу вам сказать.
Перемешав в ладонях три гладких многогранника, согревая теплом своих ладоней, я сконцентрировалась: «Браться ли за это дело — вот в чем вопрос?» Почти по Шекспиру. И, провожаемая изумленным взглядом прозрачно-блеклых глаз Кармишина — вполне возможно, будущего моего клиента, это уж как додекаэдры скажут, — швырнула «косточки» на полированную поверхность стола.
4+18+27. «И все-таки: все тайное рано или поздно становится явным». Это сочетание цифр, как и большую часть остальных, я помнила наизусть, так что пользоваться потрепанным талмудом с расшифровками, занимавшим почетное место на книжной полке, мне сейчас не пришлось. Кажется, ответ судьбы, принявшей вид «костей», прост: в конце концов я докопаюсь до сути этого дела и обнаружу документы. Что может быть оригинальнее? Я хмыкнула — касательно расследования у меня бывает только так: если уж я за него взялась, то обычно с честью выхожу из любого положения.
