Но зачем, с какой целью? Не могли же ее насильно увести? Он сидел буквально в двух шагах от нее, должен был услышать хоть какой-то шум. Еще одна загадка в череде других. Свечи уже догорали. На столике лежал золотой медальон. Подумав, Сивере сунул вещицу в карман, затем потушил свечи и покинул келью.
К себе он вернулся в тревожном расположении духа. Часы показывали начало шестого. Сивере зажег лампу, неторопливо разделся, облачился в пижаму. Об Анне Горенштейн старался больше не думать. Чтобы отвлечься, достал из саквояжа томик стихов армянского поэта Тер-Маркарьяна и раскрыл наугад. Прочитав пару строф, он сел на свою койку, не глядя, откинул одеяло, и тут его рука наткнулась на нечто мягкое и холодное.
Сивере повернул голову, книга выпала из рук, он испуганно отскочил в сторону. Под одеялом лежал человек, и он был, несомненно, мертв. Стеклянный взгляд, полуоткрытый рот, застывшие черты лица, которого только что касалась рука Александра Юрьевича.
Сивере брезгливо посмотрел на свою ладонь и вытер ее о пижаму. «Тьфу, черт! – пронеслось в голове. – Да ведь это же Матвей Матвеевич!» Да, мертвец, уютно устроившийся на койке историка и поджидавший хозяина, был тем самым подслеповатым стариком, лишившимся своих очков. Сивере почувствовал, что ему не хватает воздуха.
– За каким геморроем ему тут надо? – сердито прошептал он. Опасливо приблизившись к койке, словно Матвей Матвеевич мог неожиданно вскочить и замкнуть его в прощальных объятиях, Александр Юрьевич на всякий случай пощупал пульс. Все ясно, мертвее не бывает. А может быть, старик сослепу перепутал номер? И ключ подошел. Вполне объяснимая версия. Лег и умер. Тем более что следов насильственной смерти вроде бы не было. Или кто-то намеренно перетащил труп сюда?
Мысли в голове Сиверса скакали, как скакуны в песенке Газманова. Наконец он сосредоточился. В любом случае, первым делом надо избавиться от трупа Матвея Матвеевича, пока не проснулись постояльцы.
До рассвета еще полтора часа. Но куда его деть? Оттащить в какую-нибудь галерею или нишу? Никогда еще Александру Юрьевичу не приходилось решать столь сложной задачи. Всю свою сознательную жизнь он имел дело лишь с историческими покойниками, давно истлевшими и существовавшими только в книгах и в воображении. Реальный же труп оказался довольно тяжелой ношей.
Взвалив Матвея Матвеевича на плечи, ощущая подступающую к горлу тошноту, Сивере выбрался в коридор. Дошел до номера старика, толкнул дверь. Как он и предполагал, она оказалась не заперта. Александр Юрьевич довольно бесцеремонно свалил покойника на его кровать, перекрестился и торопливо вернулся в свою келью. И только там облегченно выдохнул:
– Плыви дальше по Стиксу, старик, прощай…
2
Ни о каком сне, разумеется, не было и речи. Тем более о том, чтобы лечь на постель, где только что столь уютно отдыхал покойник. Единственное, что оставалось, – это ходить из угла в угол тесного номера, напоминающего камеру с решеткой, будто ты узник, ожидающий смертной казни. Наконец Сивере не выдержал, выбрался в коридор, торопливо зашагал к лестнице. Он спустился вниз, пересек по внутренней галерее гостиничный холл и поднялся по ступенькам к приделу, где располагалось несколько келий. Одну из них занимал Прозоров.
Александр Юрьевич постучал в дверь, автоматически взглянув на часы. Шесть утра. Наверняка еще почивает, старый картежник! Но дверь неожиданно быстро открылась, словно его ждали. На пороге стоял Багрянородский в халате.
– Э-э… – произнес Сивере. Он был уверен, что это номер Прозорова. Тот сам говорил – третья дверь от лестницы.
– Есть проблемы? – участливо спросил Багрянородский. Он был весел, от него разило вином. А где-то за спиной, в комнате раздался женский смех. Что-то там зазвенело, булькнуло. Упало и разбилось.
– Где Терракотов? – произнес Сивере, пытаясь заглянуть в комнату. Но Багрянородский очень ловко выдавил его плечом с порога.
– Прощения просим, – сказал частный детектив, посмеиваясь. – Ко мне нельзя. Особенно в пижамах. А Эдвард рядышком, соседняя дверь. Туда!
И Александр Юрьевич остался в коридоре один. «Кто у него? Что за дама? – пронеслось в голове. – Вот так кобель!» Потоптавшись, Сивере постучался в соседнюю келью – четвертую, если считать от лестницы. На сей раз ждать пришлось довольно долго. Уже собираясь отправиться восвояси, Александр Юрьевич услышал какие-то шорохи, затем дверь чуть приоткрылась и высунулась голова Прозорова. Всклокоченная и заспанная.
– Ну? – коротко бросил он.
– Есть дело, – так же кратко отозвался Сивере. – Пустишь?
– Заходи.
Номер Прозорова оказался еще меньше, чему Сиверса. Должно быть, когда-то здесь обитал самый аскетичный из монахов. Три метра в длину, два в ширину, не больше. Негде даже как следует развернуться. А все помещение заполнял табачный дым.
– Ты так и разгуливаешь по всему «Монастырскому приюту» в кальсонах? – усмехнулся Прозоров, закуривая очередную сигару.
– Ерунда, – отмахнулся Александр Юрьевич, закашлявшись. – Как ты можешь дышать в этой душегубке? Здесь уже не осталось воздуха.
– Мне воздух и не нужен. Даже вреден, как солнечный свет. Я – существо подземное. Рассказывай, что стряслось.
Сивере уселся на краешек единственного стула и выложил все, что случилось на рассвете. Но о том, где был ночью, умолчал. Некоторое время Прозоров молчал, переваривая информацию. Наконец глубокомысленно изрек:
– Гм-м!.. Правильно сделал, что оттащил старика в его номер. Иначе Куруладзе наверняка повесил бы на тебя его смерть. И сегодня днем ты бы уже гнил в местной тюрьме. А там бы уж во всем признался. К примеру, что Обама и Меркель дали тебе поручение устроить здесь «горную революцию».
– Это-то ясно. Не понимаю одного: как Матвей Матвеевич очутился в моем номере? И отчего помер?
– Ну, во-первых, он мог ошибиться дверью. А умер… Я все-таки изучал медицину, пошли, поглядим, пока никто не проснулся.
Поспешно одеваясь, Прозоров с подозрением глянул на Сиверса и спросил:
– Мне тоже кое-что не ясно: где ты был ночью?
– Засиделся в библиотеке, – не моргнув, ответил Александр Юрьевич. – Здесь просто кладезь редких книг.
– Люблю, когда врут больше меня, – усмехнулся Прозоров, выпустив в лицо сокурсника облачко сигарного дыма. – Двинулись.
В коридоре Сивере остановился возле первой двери.
– Ты говорил – у тебя третий номер от лестницы, а оказывается четвертый. Переехал, что ли?
– Нет. Эта дверь – не в счет. Забыл тебя предупредить.
Александр Юрьевич коснулся рукой железных створок. Дверь действительно была меньше остальных, примерно в половину человеческого роста. И почему-то без замочной скважины.
– Куда же она ведет? – спросил он.
– В Преисподнюю! – оскалил желтые прокуренные зубы Прозоров.
