Обнадеживало то, что он может усмехаться. Привидения обычно только рыдают и стонут. Более того, горбун достал откуда-то из-под плаща сигару и зажигалку. Закурил, выпуская ароматный дым. И Александр Юрьевич узнал знакомый запах. Это были сигары Прозорова. Так вот кто воровал их из коробочки у его приятеля. Когда огонек зажигалки осветил на короткий миг лицо горбуна, Сивере мельком разглядел его черты. Они были довольно крупные, грубые, но совершенно незнакомые.
– А вы кто? – спросил Сивере.
– Прошян я, князь Прошян, – ответил горбун. – Тот самый, который тут столько напакостил.
– Ладно заливать, – выдохнул Александр Юрьевич с облегчением. Ясно стало, что «исчадие ада» издевается над ним.
– А почему вы мне не верите?
– А вы в детстве художественным свистом не занимались? Ну, какой вы Прошян? Мы же не в лагере бойскаутов. Развяжите меня.
Горбун вытащил нож, подошел к историку и разрезал скотч. Но только на ногах.
– Руки пока останутся связанными, – произнес этот странный человек. – Мало ли как вы себя поведете.
– Что с Локусовыми?
– А зачем они вас сюда притащили? Впрочем, не отвечайте. Догадываюсь. Поужинать захотели. Черная месса. Это мне знакомо.
– Наверное, своему освобождению от них я обязан вам?
– У меня с ними были свои счеты.
– Что с ними?
– Покоятся на дне колодца. Глубина там такая, что лететь – не долететь. Пришлось повозиться. Алистер сопротивлялся отчаянно.
– Спасибо за услугу.
– Рано благодарите. Я еще не решил, что с вами делать. Как поступить с ненужным свидетелем.
– Все равно, но уж лучше, чем стать источником «джананджаи пранвайю». Как они сами выражались. Бр-р!..
– Меня ваш фаллос в этом разрезе не интересует. Я – существо прагматическое, а не магнетическое.
– А все-таки как вас обзывать перед смертью, если уж на то пошло?
– Зовите меня просто. Влад Горенштейн.
Александр Юрьевич закашлялся, вытирая связанными руками вспотевший лоб.
4
Горбун тем временем, докурив сигару, раздавил ее каблуком.
– Этого не может быть, – произнес Сивере. – Влад Горенштейн тоже мертв. Как и князь Прошян. Что вы меня за идиота держите?
– Вы и есть идиот, – снова усмехнулся мужчина. – Потому, что постоянно суете нос не в свои дела. Зачем вы тогда в первый раз полезли в подземелье? Для чего связались с Анной? Тоже мне, Царь Мира. Подметка вы от башмака, вот кто. Что вам говорила Ольга Дембович? А Тереза? Кто такой Прозоров?
Вопросы сыпались один за другим. Сивере понял, что горбун сам не обладает всей полнотой информации. Очевидно, он некоторое время жил в подземелье, возможно, скрывался от кого-то, но никакого отношения к покойному мужу Анны Горенштейн не имеет. Откуда же знает о нем?
Очень просто, догадался Сивере. Он подсматривал за ними через зеркала в кельях. Слышал разговоры. Украдкой подслушивал. Делал выводы. Теперь Александр Юрьевич был уверен, что уже видел однажды лицо этого человека. Всего один раз. Тогда он выглядел немного иначе. И без горба. Это было в первый день приезда в гостиницу «Монастырский приют». Когда они все ожидали приближающийся к ним фуникулер…
– A-а, начали немного соображать? – засмеялся горбун. – Я всегда подозревал в вас наличие тонкого аналитического ума. Но если вы слишком много знаете – вам не поздоровится. Вы предполагаете, у кого может находиться футляр?
– Мне не известно, о чем идет речь, – отозвался Сивере. – Но я почти уверен, что могу назвать ваше имя. Вот только этот горб мешает… Снимите плащ.
– Хорошо, – послушно произнес мужчина. Он скинул плащ, за его плечами висел небольшой рюкзак.
– Вон оно что! – воскликнул Сивере.
– А вы как думали? – отозвался незнакомец. – Все свое приходится носить с собой. Хлеб, вино.
Он снял и рюкзак, превратившись в нормального человека. Вынул флягу с вином.
– Будете? – спросил странный обитатель подземелья. Александр Юрьевич взял флягу обеими руками и сделал несколько добрых глотков. В груди потеплело.
– У Тошика здесь большие запасы. А мне приходится все время ночевать в разных местах. Чтобы не обнаружили.
– От кого вы прячетесь? – спросил Александр Юрьевич.
– От всех. А ведь это я огрел вас тогда по голове палкой.
– Зачем?
– Думал, что вы выслеживаете меня. И заодно с ними. С Дембовичами, с Тошиком…
– А я считал, что меня «угостил» тростью князь Романов.
– Нет, он здесь ни при чем. Князь виноват лишь в смерти супруги Комамберовой, Марии Леонидовны.
– Но почему? Зачем нужно было убивать несчастную женщину?
– По ее же просьбе. Она не хотела больше страдать. Я сам видел. Через зеркало. Он сделал ей смертельную инъекцию, затем вытащил в коридор и имитировал самоубийство. Вдова все равно не могла пережить смерть мужа.
– А кто стрелял в самого Комамберова?
– Вы разве уже не выяснили? – удивился мужчина. – Сыновья Тошика. Они хорошие арбалетчики.
– В принципе, так я и думал.
Странный у них получался разговор. Один сидел со связанными руками, другой пил из фляги вино и посмеивался. Но имя его еще не было названо.
– Хотите, я скажу – кто вы? – произнес вдруг Сивере.
– Валяйте, – равнодушно откликнулся лжегорбун.
– Никакой вы не Влад Горенштейн. Мертвые не возвращаются. Вы – Игорь Афонин.
– Но ведь Игорь Афонин тоже разбился насмерть, – усмехнулся тот.
5
Это было логично, хотя и не совсем. Одна неувязочка.
– Труп Афонина не был найден, – произнес Сивере. – А теперь объясните мне, как это все случилось? Вся эта интермедия с падением из фуникулера?
– Ладно, – согласился мужчина. – Дело в том, что я отличный спортсмен, альпинист. Был в свое время и акробатом. Мне необходимо было исчезнуть из монастыря, но так, чтобы все были уверены, что я умер. Это было не просто придумать. Мой брат, Петр, уже был схвачен Тошиком Полонским и его сыновьями. Они держали его в подвале, в пыточной камере, на цепи. Но я об этом еще не знал. Мне надо было выиграть время. Сначала я прятался у Гелы в каморке. Но долго это продолжаться не могло. Меня бы рано или поздно обнаружили. Я знал, что скоро приедут новые постояльцы. Я пробрался в фуникулер, завел его и поехал вниз. И когда вы все стояли на смотровой площадке, я стал изображать, что меня выкидывают из кабины.
– Вы – артист, – одобрительно произнес Александр Юрьевич.
– Артист, – охотно согласился Игорь Афонин. – Мы все здесь артисты. Мне пришлось постараться, чтобы убедить вас всех в том, что меня действительно кто-то выталкивает. Но фуникулер был пуст, один я.
