– Две кружки пива и водку в самой малой таре.
Официант поклонился, испарился, а через минуту возник снова. Он выставил на стол кружки с пивом и крохотный графинчик с водкой, больше похожий на аптечную склянку.
Официант удалился, и итальянец тотчас выплеснул водку в пиво.
– За русскую поэзию! – провозгласил Яков, поднимая кружку.
– За русскую поэзию, – согласился итальянец.
Мужчины выпили, крякнули, отерли рукавами губы. Яков достал сигареты, предложил итальянцу. Тот взял сигарету и сунул ее под усы. Прикурив от спички, собутыльники откинулись на спинки стульев и принялись меланхолично пускать дым в потолок.
Первым молчание прервал Яков.
– Я прошу прощения, – вежливо начал он. – Когда вы беседовали с Есениным, в вашем разговоре промелькнула фамилия Гумилев. Я не ослышался?
– Не ослышались, – ответил итальянец.
– Я знаю его стихи, – сказал Яков. – И они замечательны. Вся эта африканская экзотика… Жирафы, леопарды… А вы что же, близко с ним знакомы?
– Был когда-то.
– Может, путешествовали с ним? – улыбнулся добродушно Яков.
– Может, и путешествовал.
– Как интересно! – заметно оживился Яков. – Я, вы знаете, всю жизнь мечтал о путешествиях, о дальних странах, каравеллах и шебеках, о заморских красавицах! Вы, наверное, много повидали?
– Да уж повидал, – ответил итальянец и, с остервенением оторвав зубами кусок вяленого соленого мяса, заработал мощными челюстями.
Дождавшись, пока итальянец отхлебнет из своей кружки, Яков продолжил разговор:
– А правда ли говорят, что господин Гумилев встречал в Африке колдунов?
Итальянец прищурил на верзилу глаза и подозрительно осведомился:
– Это кто же вам такое сказал?
– Так, – пожал плечами Яков. – Говорят люди.
– Не слушали бы вы все, что говорят, – заметил на это итальянец и хорошенько приложился к кружке.
Яков внимательно за ним наблюдал.
Когда итальянец поставил кружку на стол, взгляд у него был мутным и недовольным. Он тряхнул головой, пытаясь сосредоточиться, потом несколько раз моргнул и поднял на Якова растерянные глаза.
– Что-то я… – хрипло пробормотал он, но оставил фразу незаконченной. Рот его приоткрылся, по нижней губе стекла на стол нитка слюны.
Яков подался вперед, навалившись на стол локтями, вперил в итальянца властный взгляд и твердо спросил:
– Ваше имя?
– Петруччио… Браккато…
– Когда вы путешествовали с Гумилевым?
– В тринадцатом… – пробормотал итальянец.
– Он действительно нашел племя колдунов?
– Да.
– Выпейте еще пива, – приказал Яков.
Браккато послушно взял кружку и равнодушно, как механическая машина, влил в себя несколько глотков.
– Вот так, – кивнул Яков, когда итальянец поставил кружку на стол. – А теперь отвечай: Гумилев записывал свои впечатления в дневник?
– Да, – ответил Браккато, глядя на верзилу мутными, ничего не выражающими глазами.
– И о колдунах писал?
– Писал.
– Вы читали его дневник?
Браккато отрицательно качнул головой.
– Нет. Но… кое-что он мне пересказывал.
– Что именно?
– Он говорил о… о конце света.
– И когда же это произойдет?
– Этого он мне не открыл, – ответил итальянец. Он снова тряхнул головой, и по лицу его пробежало что-то вроде быстрой волны. Внезапно взгляд итальянца прояснился, он изумленно уставился на Якова и хрипло пробормотал: – Что это? Что со мной такое?
Яков вздохнул и поднялся со стула.
– Мне пора идти, – сказал он печально.
– Вы! – проговорил вдруг Браккато, яростно сверкнув серыми глазами. – Что вы со мной…
Яков быстро наклонился к итальянцу. Со стороны могло показаться, что он, прощаясь, поцеловал своего доброго знакомца в щеку. Затем верзила выпрямился, быстро вышел из-за стола и зашагал к выходу. Тихо звякнул дверной колокольчик, и Яков растворился в дождливой тьме.
Браккато остался сидеть за столом. Голова его склонилась на грудь, плечи обмякли. Из груди итальянца торчала деревянная рукоять охотничьего ножа.
Глава 5
Шесть гробниц
Москва, март 2001 года
1
Дверь открыла высокая стройная девушка в темном платье, застегнутом до самого подбородка. Голова девушки была обмотана светлым шелковым платком-хиджабом. На худом бледном лице огромными черными блюдцами сверкали глаза.
Увидев перед собой блондинку в очках и священника в рясе, девушка пришла в замешательство.
– Добрый день! – поприветствовала ее Женя Гранович. – Мы хотели бы встретиться с господином Рашидовым. Он дома?
– Фарук Маратович дома, – ответила девушка тихим, невыразительным голосом. – Если вы согласны немного подождать, я схожу и узнаю, может ли он вас принять.
Женя посмотрела на дьякона:
– Мы согласны?
– Вполне, – кивнул отец Андрей.
– Мы согласны, – сказала Женя девушке.
Та кивнула и прикрыла дверь, оставив гостей томиться в подъезде.
– Вероятно, это и называется восточным гостеприимством, – иронично предположила Женя.
Ответить дьякон не успел, потому что дверь снова открылась и девушка проговорила своим ровным, невыразительным голосом:
– Входите. Фарук Маратович ждет вас.
Востоковед Фарук Маратович Рашидов оказался худощавым мужчиной неопределенного возраста. Невысокий, с длинной, кадыкастой шеей и тощими желтыми пальцами, которые находились в беспрестанном движении. Высокий лоб антрополога был обтянут сухой желтоватой кожей; когда он поворачивался, становились видны гладкие, словно вылепленные из желтого пластилина, виски. Ежик темных, с проседью волос, крупный худой нос, тонкие губы и выпуклые глаза в коричневых, как у собаки, прожилках.
Фарук Маратович сидел в старинном кресле с высокой резной спинкой, положив руки на подлокотники. Орнамент на спинке кресла был восточный, витиеватый.
– С кем имею честь? – вежливо поинтересовался Фарук Маратович, с любопытством глядя на гостей.
– Я – дьякон Андрей Берсенев, – представился дьякон. – А мою спутницу зовут Евгения Гранович. Она студентка юридического факультета. Мы звонили вам весь день, но ваш телефон не отвечал. Поскольку дело у нас важное, мы решились навестить вас без предупреждения.
– Гм… – Рашидов откинулся на спинку кресла и слегка подвигал плечами, разминая затекшие мышцы. – Сидячая работа когда-нибудь меня доконает, – пожаловался он. – А вы садитесь, друзья мои, садитесь.
