Женя взяла книгу, взглянула на снимок и пожала плечами:
– Ну да, Москва. И что с того?
– Прочтите надпись на плане.
Женя прищурила голубые глаза и попыталась прочесть.
– Тут какой-то странный язык, – проговорила она, хмуря лоб. – Он ни на что не похож. Отец Андрей, посмотрите вы!
Дьякон взял книгу, глянул на снимок и сказал:
– Это зеркальный шифр. Женя, у вас есть зеркальце?
Женя достала из сумочки зеркальце и протянула дьякону. Приставив зеркальце к картинке, отец Андрей медленно прочел:
– «Восстани, восстани, Иерусалиме, облецыся в крепость мышцы твоея». – Отец Андрей слегка побледнел и посмотрел на Грифа. – Это цитата из книги пророка Исайи.
– Совершенно верно, – кивнул Гриф. – И начертана она поверх плана Москвы. Таким образом, Москва здесь прямо названа Иерусалимом. Академические ученые предпочитают эту надпись не комментировать, поскольку не могут найти ей убедительного объяснения. А между тем объяснение вполне простое. Второе пришествие произойдет в Москве.
Дьякон закрыл книгу и внимательно посмотрел на Грифа.
– А вы не боитесь, что ваш враг снова попытается вас убить?
Гриф улыбнулся.
– Видите ли, в чем дело… Паломники преодолевают тысячи километров, чтобы припасть к мощам какого-нибудь святого. Мощи воодушевляют, исцеляют, укрепляет тело и душу. А теперь взгляните на меня. Вы видите перед собой человека, который держал в руках мощи самого Иисуса!
– Что вы хотите этим сказать?
– У меня было сожжено девяносто процентов кожи. Сломаны ребра и тазовая кость. Обломки ребер проткнули правое легкое. Череп был пробит в трех местах. Прибавьте к этому раздробленный четвертый позвонок. Я был полностью парализован. Дьякон, угостите-ка меня сигареткой! – попросил вдруг Гриф.
Отец Андрей протянул калеке сигарету и чиркнул зажигалкой. Закурив, Гриф с удовольствием выпустил дым, улыбнулся и продолжил рассказ:
– Японские эскулапы даже не стали со мной возиться. Они просто вывезли каталку в коридор и оставили меня умирать. Вернулись они только через четыре часа… – Гриф мстительно усмехнулся. – Помню, как они удивились, увидев, что я все еще жив! А потом я начал выздоравливать. Через сутки стало понятно, что пересадка кожи мне не потребуется. Моя собственная кожа регенерировалась с поразительной скоростью. А еще через пару дней случилось новое чудо – цепочки нейронов в сломанном позвонке восстановились. Тело обрело прежнюю чувствительность. Мои ноги все еще не ходят, но это временно. Уверен, что через полгода, максимум год, я снова буду ходить.
Гриф глубоко затянулся сигаретой, и его уродливое лицо приобрело блаженное выражение.
– Еще через неделю врачей, лечивших меня, охватило благоговение, – с улыбкой продолжил он. – Они обращались со мной как со святым. А вскоре весть обо мне разнеслась по всему городу. Люди приходили специально, чтобы посмотреть на меня, а если повезет – прикоснуться ко мне…
Гриф перевел дух, воткнул недокуренную сигарету в кадку с цветами и повернулся к секретарю:
– Эр, друг мой, продолжи ты. У меня что-то кружится голова.
Парень кивнул, кашлянул в кулак и заговорил:
– По преданию, апостол Петр лечил людей полой своего плаща. А апостол Павел – своей тенью. На них распространилась благодать Божья. Гриф лечит людей прикосновением. Он и меня наделил частью своей силы.
– Вы тоже лечите людей? – удивилась Женя.
Секретарь слегка покраснел и качнул головой:
– Не совсем. Я… рисую. Это что-то вроде икон. Вы ведь знаете, как появилась первая в мире икона? Иисус вытер лицо полотенцем, и на этом полотенце запечатлелся его лик. Эта икона называется Спас Нерукотворный, и она исцеляет больных. Так вот, я… – Тут Эр смущенно улыбнулся. – Я тоже вижу лик Христа. На бумаге, на холсте, на чем угодно. Он проступает под моим взглядом, а я лишь обвожу его кистью или углем. И эти тряпицы и листки бумаги исцеляют больных. Особенно женщин, – смущенно добавил Эр.
– Женщин? – вскинула тонкую бровь Женя.
– Тех, которые не могут выйти замуж или зачать ребенка, – пояснил секретарь. – Пообщавшись со мной, они находят свою вторую половину. А бездетные – рожают здоровых детей. Я открыл в себе этот дар случайно, и теперь… – Эр переглянулся с Грифом и усмехнулся. – От женщин нет отбоя.
– Так вот почему нас здесь так холодно встретили, – поняла Евгения.
– Да, – кивнул секретарь. – Персонал клиники больше чем наполовину состоит из женщин. И у каждой из них есть сестры, дочери, подруги.
– Мы помогаем персоналу и их знакомым, – сказал Гриф. – Допускаю, что они неплохо на нас зарабатывают. Но бескорыстное служение их интересам – одно из условий нашего пребывания здесь.
– Мы тут уже полтора года, – добавил Эр. – И нам ни в чем не отказывают.
В дверь кто-то поскребся. Гриф напрягся. Из-за двери послышалось мяуканье. Калека облегченно улыбнулся.
– Это мой кот. Вернулся с прогулки. Одну секунду, я открою ему дверь, и мы продолжим наш разговор.
Гриф, уверенно орудуя покалеченной рукой, подкатил инвалидное кресло к двери и быстро открыл замок. И вдруг свет в комнате потух. В темноте скрипнули дверные петли, послышался звук удара, чей-то вскрик. Затем дверь с силой захлопнулась.
Вспыхнувшая спичка озарила лицо отца Андрея. Он был у двери.
– Зажмите носы платками! – крикнул дьякон. – Быстро! И откройте окно!
Женя вынула из сумочки платок, зажала нос и бросилась к окну. Секретарь последовал ее примеру. И тут свет в комнате снова зажегся. Раздался громкий хлопок, и разбитое оконное стекло посыпалось на пол дождем сверкающих осколков. Секретарь схватился за горло руками, захрапел, как конь, и, выпучив глаза, повалился на пол.
– Прочь от окна! – крикнул Жене отец Андрей.
Она быстро отскочила от окна и присела на пол. Лицо Грифа, сидевшего без памяти в своей каталке, стало чернеть, приобретая баклажанный цвет. Дьякон скользнул взглядом по его лицу, быстро склонился над неподвижным секретарем и прижал палец к его залитой кровью шее. Затем распрямился и крикнул:
– Бежим к черному ходу!
Он схватил обезумевшую от страха Женю за руку и поволок ее к маленькой дверце за книжным шкафом, которую заприметил еще при входе в палату. К счастью, дверца оказалась открыта.
Едва оказавшись на улице, Женя выхватила из кармана телефон и набрала номер капитана Соловьева.
11
Лишь полчаса спустя, оказавшись в номере гостиницы, отец Андрей и Женя сумели как следует отдышаться.
– Теперь расскажите мне, что случилось? – спросила Евгения, заклеивая дьякону пластырем ссадину на щеке. – Я ничего не успела понять. Они мертвы?
