— Вы знали что-нибудь о его личной жизни?
— Я знаю, что у него были женщины. Он вообще был такой… горячий… — Она густо покраснела. — Натура у него была такая, понимаете?
— Вы когда-нибудь слышали о том, что ваш муж находился в связи с несовершеннолетней девушкой по имени Лика?
— Нет, не слышала… С несовершеннолетней? И что?
— Дело в том, что незадолго до смерти Виктора Владимировича, а может, и в это же самое время нам стало известно о причастности Виктора Владимировича к исчезновению 13 июня 2009 года Анжелики Черешневой, которая, по словам свидетелей, проживала как раз вот в этом, в то время еще не достроенном доме в качестве любовницы вашего мужа.
— Что? Она жила здесь? Вместе с ним? Несовершеннолетняя?
— Да, она была школьницей, ей было четырнадцать-пятнадцать лет.
— Постойте… — Оксана встала и заметалась по комнате. — А может, это была его… внебрачная дочь?
— Нет-нет, он жил с ней, снял для нее в городе квартиру, содержал ее…
— А ее родители? Куда они смотрели?
— У нее была только старшая сестра, и она ничего не знала об этой связи.
— Подождите… Вы сказали, что эта девочка исчезла…
— Ее убили, Оксана Дмитриевна. Ее труп был обнаружен сегодня утром на пляже, здесь, в Абрамово…
Борисов достал фотографию Лики, показал вдове.
— Вы ее когда-нибудь видели?
— Нет, не видела… — По лицу ее покатились слезы. — Господи, она же совсем ребенок!
— Мы хотели бы показать вам один снимок… он у меня в телефоне, я его сейчас увеличу…
Борисов протянул Власовой телефон, на дисплее которого был фрагмент шелковой материи некогда белого цвета. На снимке довольно хорошо просматривался элемент вышитого узора цветными нитками с бисером.
Оксана, глядя на изображение, просто окаменела.
— Вам знакомо это покрывало?
— Я бы очень хотела сказать: «нет», — прошептала она, давясь слезами.
— Убийца завернул труп Лики Черешневой в это самое покрывало.
Оксана Дмитриевна, повернув голову к двери, позвала Любу:
— Любаша, ты еще здесь?
Люба, уже собранная, с сумочкой, стоявшая под дверью, вернулась на цыпочках в конец коридора и оттуда уже пошла решительными, громкими шагами.
— Да, Оксана Дмитриевна?
— Любаша, подойди… Взгляни сюда…
Борисов показал Любе фото.
Люба от волнения так и бухнулась в кресло, схватилась за сердце.
— Что скажете? Вы, насколько я понимаю, Любовь Копылкова, домработница господина Власова?
— Да. Я работаю в этой семье уже много лет.
Она посмотрела на свою хозяйку, не зная, что отвечать. Конечно, она узнала покрывало.
— Люба, это же наше покрывало… — подсказала ей Оксана. — Отвечай, как есть, чего уж… Ты бы слышала, что здесь наговорили о Викторе Владимировиче…
— Да, это покрывало наше… Белое атласное покрывало… Вы сами его покупали для нового дома, помните?
— Да, помню. А где оно сейчас? Оно пропало? Люба, ты же здесь работала, когда дом достраивался… Ты ничего не говорила мне о том, что покрывало пропало… Ты вообще мне ничего не рассказывала! Что здесь происходило? Это правда, что Виктор Владимирович привозил сюда или же вообще жил тут с какой-то школьницей, с несовершеннолетней девушкой — Ликой? Люба, ты чего молчишь?
— Оксана Дмитриевна, пожалейте… Не заставляйте меня рассказывать обо всем, что здесь происходило… — тихо сказала Любаша. — Как я могла рассказывать вам такое?
— И ты все знала?
— Да ничего я не знала… — пошла на попятную Люба. — Я же работала тогда на два дома. Приеду сюда, белье грязное заберу, чистое постелю, рубашки ему выглажу, посуду помою, продукты выложу в холодильник, быстро приберусь, да и обратно, к вам, в город!
— Но девчонку эту ты видела!
— Ну, видела, конечно! — Люба сидела с вытаращенными глазами, по лицу ее катился пот.
— Эта девушка проживала здесь? — Борисов показал Любе фото Лики.
— Да, она, — отвернулась Люба.
— Бедная Люба, — вдруг сказала Оксана, обращаясь к следователю. — Вот ведь тоже, положение… Сказать — нельзя, не сказать — тоже получается, нельзя… Ладно, Люба, расслабься… Чего теперь… Так что с этим покрывалом? Вы что же, полагаете, что Виктор убил эту девушку, эту Лику, и завернул труп в наше белое покрывало?! В новое?! Хотя, постойте! При чем тут, на самом деле, это покрывало… Господи, что я такое говорю?! Главный вопрос: за что он мог ее убить? И почему вы думаете, что это сделал именно он? Покрывало, может, и наше, а может, просто похожее…
— Да потому что вы только что опознали это покрывало, во-первых. Во-вторых, повторяю, мы обнаружили труп, и в это же самое время ваш муж решил свести счеты с жизнью!
— Вы думаете, что ему кто-то сказал, что полиции стало известно о том, что он убил эту девочку, он разволновался и отравился? Да вы просто не знаете моего мужа! Власов ни за что бы не стал ни травиться, ни стреляться, ни вешаться… Я все это время молчала, потому что хотела, чтобы эта история поскорее уже закончилась!
Оксана Дмитриевна вдруг вскочила на ноги и теперь выкрикивала слова, разрезая ими воздух, не в силах дальше скрывать подлинные чувства:
— Его же убили! Убили! Как вы не понимаете? Какое, к черту, самоубийство? Спросите любого, кто долгое время работал или просто находился рядом с моим мужем! Власов — кремень. Я не могу представить себе ни одной причины, ситуации, которые могли бы толкнуть его на самоубийство! Он очень любил жизнь, во всех ее проявлениях, он был активен, энергичен, любвеобилен, любил вкусно поесть, выпить, повеселиться… Это не какой-нибудь там меланхолик, склонный к депрессиям. Я просто не хотела говорить этого никому, потому что все это еще вчера не имело никакого смысла. Ну, умер человек, зачем потрошить его тело и трепать имя, тем более что он был очень известным человеком. Похоронили бы его, отдали почести, и все! Но сейчас, когда вы подозреваете его в убийстве, как я могу молчать? Вы связали его смерть и то, что нашли труп… Да, безусловно, все это выглядит как-то странно, и невозможно эти два факта не связать. Но если это не самоубийство, а убийство, значит, надо искать человека, который убил его и сообщил полиции о местонахождении трупа! Это мое мнение! И еще… Вы говорите, что труп нашли где-то на пляже… Даже если предположить невероятное, что это мой муж убил девочку, то, уж поверьте мне, Власов никогда не стал бы сам закапывать труп…
— Как это? — удивился Борисов. — Почему?
— Да потому что за него всегда кто-то делал грязную работу… Хотя, может, я и ошибаюсь… Может, он и сам, чтобы не было свидетелей… Постойте… А может, это сделал не он, а кто-то из его окружения, его доверенное лицо… Он никогда не бывал один, вся его жизнь протекала на глазах Павла! Павел был его водителем, телохранителем, другом, правой рукой… Я правильно говорю, Люба?
