Профессор это очень хорошо понимает и всячески старается, чтобы мозг Джонатана работал. То, что он говорил нам тогда, было чрезвычайно интересно. Вот его слова, насколько я их помню:
— Я основательно изучил все попавшиеся мне в руки бумаги, которые имели какое-либо отношение к этому чудовищу. И чем больше я в них вникал, тем больше я приходил к убеждению, что его надо уничтожить. В них везде говорится о его успехах; кроме того, видно, что он хорошо сознает свое могущество. На основании сведений, полученных мною от моего друга Арминиуса из Будапешта, я пришел к заключению, что это был удивительнейший человек своего времени. Он был в одно и то же время и солдатом, и государственным деятелем, и даже алхимиком — эта последняя наука была высшей степенью знаний того времени. Он обладал большим умом и необыкновенными способностями; к сожалению, сердце его не знало страха и угрызений совести. Он не отступил даже перед изучением схоластических наук, и кажется, не было вообще такой области, которую бы он не изучил. Как нам известно, после физической смерти его умственные силы сохранились; хотя, по-видимому, воспоминания о былом в полном виде не сохранились в его рассудке. Некоторые части его мозга так же мало развиты, как у ребенка. Однако он продолжает развиваться, и многое, что казалось детским, теперь возмужало. Он удачно начал, и если бы мы не встали на его пути, то он стал бы — и он станет, если наш план не удастся — родоначальником новых существ, которые будут существовать «в смерти», а не в жизни.
С первого же дня своего прибытия он проверил свое могущество: его детский ум работал, продвигаясь вперед медленно, но уверенно; и если бы он осмелился с самого начала приняться за тайные науки, то мы уже давно были бы бессильны против него. Впрочем, он надеется достичь успеха, а человек, у которого впереди еще столетия, может спокойно ждать и не торопиться. Тише едешь — дальше будешь — вот его девиз.
— Я не понимаю, — сказал печально Харкер. — Прошу вас объяснить мне все подробнее. Быть может, горе и беспокойство затемняют мой разум.
— Хорошо, дитя мое, я постараюсь быть ясным. Разве вы не заметили, что это чудовище приобретало свои знания постепенно, на основании своих опытов; как оно воспользовалось пациентом, чтобы войти в дом нашего Джона, потому что вампир хотя и может входить в жилище человека, когда и как ему угодно, но не раньше, чем его позовет туда такое же существо, как и он. По это еще не главные его опыты. Разве мы не видели, что вначале эти большие ящики перетаскивали другие. Но все время, пока его младенческий разум развивался, он обдумывал, нельзя ли ему самому передвигать их. Таким образом он начал помогать: когда же увидел, что все идет хорошо, то и сам без посторонней помощи сделал попытку перенести ящики, и никто кроме него самого не мог знать, где они скрыты. Он, вероятно, зарыл их глубоко в землю, так что пользуется ими только ночью или же в то время, когда может изменить свой образ: и никто не подозревает, что он в них скрывается. Но, дитя мое, не предавайтесь отчаянию! Это знание он приобрел слишком поздно! Теперь уже все его убежища уничтожены, за исключением лишь одного, да и это последнее также будет нами найдено еще до захода солнца. Тогда у него не будет места, где бы он мог скрыться. Я медлил утром, чтобы мы могли действовать наверняка. Ведь мы рискуем не меньше его! Так почему же нам не быть осторожнее? По моим часам теперь ровно час, и если все обошлось благополучно, то Артур и Квинси находятся в данный момент на обратном пути. Сегодняшний день — наш, и мы должны действовать уверенно, хотя и не опрометчиво, не упуская ни одного шанса; если отсутствующие вернутся, нас будет пятеро против одного.
Вдруг, при его последних словах, мы все вздрогнули, потому что за дверью раздался стук. Мы разом бросились в переднюю, но Ван Хелзинк, приказав нам шепотом остаться, подошел к двери и осторожно открыл ее… Рассыльный подал ему телеграмму. Профессор, снова заперев дверь, вскрыл депешу и громко прочел ее: «Ожидайте Дракулу. Он только что, в 12 часов 45 минут, поспешно отправился из Карфакса по направлению к югу. Он, по-видимому, делает обход и хочет застать вас врасплох. Мина».
Наступило продолжительное молчание. Наконец послышался голос Харкера: «Теперь, слава Богу, мы его встретим». Ван Хелзинк быстро обернулся к нему и сказал:
— Все случится по роле Божьей и когда Он того пожелает. Не бойтесь, но и не радуйтесь преждевременно: быть может, именно то, чего мы желаем, будет причиною нашей гибели.
— Я теперь думаю только о том, чтобы стереть этого зверя с лица земли. Для этой цели я даже готов продать свою душу!
— Тише, тише, дитя мое! — быстро перебил его Ван Хелзинк. — Бог не покупает душ, а дьявол, если и покупает, то никогда не держит своего обещания. Но Бог милостив и справедлив, и Он знает ваши страдания и вашу любовь к Мине. Подумайте о том, как увеличится ее горе, когда она услышит ваши безумные слова. Доверьтесь нам, мы все преданы этому делу, и сегодня все должно кончиться. Настало время действовать. Днем вампир не сильнее остальных людей, и до заката солнца он не переменит своего образа. Ему надо время, чтобы прибыть сюда — посмотрите, уже 20 минут второго — и как бы он ни торопился, все же у нас есть еще несколько минут, прежде чем он явится сюда. Главное, лишь бы лорд Артур и Квинси прибыли раньше него.
Приблизительно через полчаса после того, как мы получили телеграмму от миссис Харкер, в дверях раздался решительный стук. Это был самый обыкновенный стук: так стучат ежеминутно тысячи людей; однако, когда мы услыхали его наши сердца сильно забились. Мы посмотрели друг на друга и все вместе вышли в переднюю: каждый из нас держал наготове свое оружие — в левой руке оружие против духов, в правой — против людей. Ван Хелзинк отодвинул задвижку, приоткрыл немного дверь и отскочил, приготовившись к нападению. Но наши лица повеселели, когда мы увидели на пороге лорда Годалминга и Квинси Морриса. Они торопливо вошли, закрыв за собою дверь, и первый сказал, проходя через переднюю:
— Все в порядке. Мы нашли оба логовища: в каждом было по шести ящиков, которые мы и уничтожили.
— Уничтожили? — переспросил профессор.
— Да, он ими не сможет воспользоваться!
Наступила небольшая пауза, которую первым нарушил Квинси, сказав:
— Теперь нам остается только одно — ожидать его здесь. Если же до пяти часов он не придет, мы должны уйти, потому что было бы неблагоразумно оставить госпожу Харкер одну после захода солнца.
— Он теперь должен прийти скоро, — сказал Ван Хелзинк, глядя в свою карманную книжку. — По телеграмме Мины видно, что он направился на юг, значит, ему придется переправиться через реку, что он сможет сделать только во время отлива, т. е. немного раньше часа. То обстоятельство, что он направился на юг, имеет для нас большое значение. Он теперь только подозревает наше вмешательство, а мы направились из Карфакса сперва туда, где он меньше всего может ожидать нашего появления. Мы были в Бермондси за несколько минут до его прихода. То обстоятельство, что его еще здесь нет, доказывает, что он отправился в Мэйл-Энд. Это заняло некоторое время, так как ему надо было затем переехать через реку. Поверьте мне, друзья мои, нам не придется долго ждать. Мы должны бы составить какой-нибудь план нападения, чтобы не упустить чего-нибудь. Но тише, теперь нет больше времени для разговоров. Приготовьте свое оружие.
