– Этому там хорошо, в Америке! – завершил он тираду обвинениями в адрес сына. – Бросил отца с проблемами разбираться, а сам, вишь, в Майами загорает!
– Заткнись! – не выдержала Ульяна. – Сын учится! И работает, чтобы не брать у тебя деньги! Да подавись ты ими!
– Чего ж ты тогда со мной не разведешься? – ехидно спросил Жорик. – Валила бы тоже в Майами! Что? С голой попой тебя там не очень-то и ждут?
– Ты хоть какой-нибудь город, кроме Майами, знаешь? Не из сериалов, а из уроков географии? В каком это хотя бы штате, а?
– Пошла в задницу!
– Сколько штатов в США? Где находится столица?
– А мне не по хрену?
– У тебя там сын учится, в Америке!
– Я его туда не запихивал!
– Ты вообще в курсе, что Америка, она большая? В каком городе учится наш сын, Схованский?
– Умная, да? А я дурак! Только деньги я зарабатываю!
– Вот и иди завтра в банк сам, – мстительно сказала она.
– Думаешь, я с проблемами не разберусь? – запетушился Жорик.
Едва раздевшись, он кинулся звонить своим друзьям.
– Прикинь, пока меня не было, повестка из налоговой пришла! – жаловался Жорик всем подряд. Послания из официальных инстанций, налоговой, пожарной инспекции и так далее Схованский называл «повестками», будто бы его требовали на допрос с пристрастием. – Моя баба говорит, сейчас всем такие «письма счастья» рассылают. Небось врет? Пугает меня, сука?
– Не, не пугает. Есть такое. На спорт собираем. У нас же стройки века! – слышал он в ответ. – Надо сходить, разобраться. А то такие пени начислят! За бугор потом не выпустят, учти.
– Твою мать!..
Ульяна втайне ликовала: угадала! Она внимательно прислушивалась к телефонным разговорам мужа. Ситуацию надо держать под контролем.
– …да привез, привез. Как я забуду?… Че? И не посидим?! Блин! Вот дожил! Возвращение из отпуска отметить не с кем! Я бы тебе такие фотки показал! Ездили на какие-то острова и чуть не потонули! Шторм был – просто жуть! Волна – десять метров! Ну да, с твой дом… А че? Моя баба в меня вцепилась, говорит: мамочки, я боюсь! Один я – как штык! С палубы на палубу. Всех откачивал, веришь, нет?
«Вот брехло! Будто все не знают, что он трус! Да и черт с ним, пусть брешет! Кажется, все складывается удачно. Только бы Юлий не подвел!»
Она боялась смотреть на дисплей своего «тайного» телефона, но пока от Хорькова ничего не было. Ни об отказе от встречи, ни об ее переносе.
– Ну что? – нетерпеливо спросил на следующий день Жорик, когда она вернулась с почты.
– Так и есть: из налоговой, – притворно вздохнула Ульяна.
– Блин! И че теперь делать?!
– Завтра у них выходной. А послезавтра я могла бы сама съездить в банк и проверить все платежи. Возможно, что это ошибка. Ну а уж если… – она развела руками.
– Правда? – откровенно обрадовался Жорик. – Ты одна съездишь?
– Да. Но ты пока не надирайся. Потерпи денек-другой. Съезди на свои мойки, поговори с управляющим. Документы проверь. Отгрузка-выгрузка.
– Отгрузка чего? Воды в кране? – огрызнулся Жорик.
– Ты слишком доверяешь людям, – ласково сказала она. – Надо бы и проверять. И потом: подарки надо раздать.
– И то! – оживился Схованский, почуяв выпивку.
«Главное, что он в Москве. И завтра я без проблем повидаюсь с Юлием. Надо бы еще организовать визит к стоматологу и билеты в театр. Но мне пока еще неизвестна точная дата…»
Ульяна прекрасно понимала, что тянуть нельзя. Время работает против нее. Осталось совсем немного, может быть, месяц, а может, и меньше. Когда еще подвернется такой шанс? В смысле, Юлий. Поэтому в день, когда у них была назначена встреча, Ульяна сильно нервничала. И, как она потом поняла, не напрасно.
Было около полудня, когда она сказала Схованскому:
– Я в банк.
И стала собираться.
– Позвони, как только все выяснится, слышишь? – хмуро посмотрел на нее трезвый, как стекло, Жорик. Налоговой инспекции он боялся еще больше, чем цирроза печени.
– Тебе от этого станет легче? – съехидничала она. – Когда ты узнаешь сумму долга?
– Мне просто надо знать, что я буду делать завтра!
– Я поеду на машине. На улицах пробки, поэтому когда вернусь, не знаю. А насчет позвонить… Если все утрясется и тебе не надо будет ехать в налоговую, ты ведь поедешь на дачу? – забросила удочку Ульяна.
– Ну, после такого стресса… Само собой, мне надо расслабиться. В баньке попариться.
– И не нарваться на лишение прав. Потому что я тебя не повезу.
– А чем ты таким важным занята? – уставился на нее Жорик.
– У меня зуб болит. Я тебе еще в отпуске об этом говорила.
– Да? Что-то я не помню, – нахмурился Схованский.
– А что ты вообще помнишь? Кроме десятиметровой волны, – не удержалась она.
– Ты подслушиваешь мои разговоры с друзьями, сука! – заорал Жорик.
– А ты дверь закрывай! Орешь, как иерихонская труба! Было бы что подслушивать! Твое вранье? В общем, так, Схованский. Слушай и запоминай, пока ты трезвый. У меня болит зуб. Из банка я поеду к стоматологу, и если меня не примут – запишусь на завтра. Мне дадут наркоз. В таком состоянии водить машину нельзя, пониженная концентрация внимания. Если у тебя отберут права, это еще не трагедия. Но если их отберут у меня… Ты сам прекрасно знаешь, что в таком случае тебе придется нанимать персонального водителя. А эти услуги, учитывая транспортировку твоего бесчувственного пьяного тела домой из кабаков, обходятся дорого. Так что на дачу ты поедешь один. Сам.
– Напугала!
– Я просто тебя предупреждаю: не пей сегодня много. Потерпи до дачи, милый, – насмешливо сказала она. – Займись чем-нибудь полезным. Например, телевизор посмотри.
– Вали в банк, сука! Не зли меня! А то… – Жорик сжал кулаки.
– И не мечтай! Я беру уроки самообороны в своем фитнес-клубе! Так вмажу в ответ – мало не покажется!
– И за что я только деньги плачу! – взвыл Схованский. – Свои кровные! За то, чтобы от своей же бабы по морде получать! Ну, я тебе устрою фитнес, сука! Больше ни копейки не получишь на свой спорт, так и знай!
– А я тебе готовить не буду! И посуду мыть! Нанимай домработницу!
– Еще чего! А ты на что?
– Наорался? – почти что ласково спросила она. – Как-то вяло, Схованский. Без огонька. Стареешь.
– Ты, что ли, молодеешь? – пробурчал Жорик, у которого раскалывалась голова.
– Вот и разобрались. Все. До вечера.
Она вышла на лестничную клетку и аккуратно закрыла за собой дверь. В сумочке лежал «тайный» телефон и заветный пузырек с клофелином. Жорик Схованский даже не подозревал, что жить ему осталось двое суток. Максимум трое. Иначе он непременно это отметил бы.
