– С чего вы взяли? – краснея, пробормотал Вячеслав. Эта госпожа, казалось, видела его насквозь.
– У Хорькова тоже были проблемы с женой. О, как мне знаком этот взгляд! А вы на грани развода… Или убийства, как Хорьков. Ну и за что вы хотите ее убить, вашу жену?
– Не жену. Тещу, – поежился Кликушин.
– Понимаю. Допекла, – кивнула госпожа Домна. – Лезет в вашу семейную жизнь.
– Она не лезет, – с досадой сказал Вячеслав. – Она, как бы это сказать? Хорошая.
– Иной раз хорошая теща хуже плохой, – улыбнулась госпожа Домна. – А вы поставьте ее на место.
– Каким это образом?
– Пригрозите разводом. Увидите, как она запаникует.
– А если обрадуется? Она ведь обожает свою Лизу.
– Потому и запаникует. Ваш тесть, простите, жив?
– Нет. Он умер лет семь назад. Тромб, – коротко пояснил Вячеслав. – «Скорая» не успела. Хотя не пил, не курил. Какая-то нелепая смерть.
– Бывает. А теща, значит, став вдовой, повторно замуж не вышла.
– Что вы! Это недопустимо, с точки зрения ее морали!
– Следовательно, недопустим и развод. Этим и шантажируйте.
– Думаете, поможет? – с надеждой спросил Вячеслав.
– Думаю, да, – спокойно сказала госпожа Домна. – А лучше… Бегите вы оттуда.
– Да вы что?!
– А что? Молодой, интересный мужчина, при должности. Вас бы приодеть, – она окинула Вячеслава критическим взглядом. – Одежду, как я поняла, вы с женой покупаете? А это для вас все равно что с тещей.
– А что не в порядке с моей одеждой? – он нервно одернул пиджак.
– В елочку, из Мосторга, – насмешливо улыбнулась госпожа Домна. – А убил Хорьков.
– Простите?
– Жену убил Юлий Хорьков. Это все, что вы хотели узнать?
– Но…
– Идите к Лиле. Второй мой свидетель, если вам так надо, владелец ресторана. Приходил за оберегом. Хочет защитить свой бизнес. Сами знаете, какая сейчас ситуация. Многие деликатесы запрещены к ввозу. Вот ресторатор и переживает, что обанкротится. Если хотите, я дам вам его адрес. Назову ресторан, который ему принадлежит, можете там пообедать.
– Хорошо, я готов, – кивнул Вячеслав, вновь доставая блокнот.
– Какой вы дотошный, – покачала головой госпожа Домна. – Вы что, не верите ясновидящей?
– Вообще-то, я следователь. У меня работа такая: все проверять.
– Ну, так я вам говорю: Хорьков сядет. – Она усмехнулась. – Карты мне сказали: есть женщина, от которой зависит его судьба. И пока я бы поставила на черное.
– Да, есть такая, – кивнул Вячеслав. – Его теща.
– Если бы это была теща… – вздохнула госпожа Домна и назвала ресторан, владельцем которого был ее постоянный клиент. Тот, который с половины десятого до половины одиннадцатого.
Вячеслав с сожалением поднялся из удобного кресла. В его собственном доме мебель напоминала ту, что стояла в квартире тещи, а Лизина мать была далека от стиля хай-тек. И вообще от всего, что мог предложить людям двадцать первый век. В ее мобильном телефоне лично Вячеславом были запрограммированы три кнопки. Номер один – Лиза, номер два – зять, и номер три – Тимоша. Нажать – вызвать. Остальная клавиатура не существовала. Эсэмэски теща научилась читать года три назад, но отвечать на них так и не научилась. В магазины, где продаются такие кресла, как это, она не заходит. Они для нее не существуют. И отдыхают они только в Сочи или в Адлере. А теперь в Крыму. За исключением того единственного раза, когда Лиза прозвонила всю свою зарплату.
Кликушин невольно вздохнул. Привычка – вторая натура. А то и полная замена натуры, все зависит от срока. Скоро и десятилетний Тимоша по-стариковски начнет вздыхать:
– Господи, как раньше-то было хорошо…
Он уже заявил, что хочет пойти учиться в ПТУ.
– Так ведь, сынок, нет теперь ПТУ! – растерялся Кликушин.
– А как же тогда мой дедушка? Он ведь там учился!
– Так ведь это было давно!..
Семь метров в секунду
На шестой этаж он поднимался пешком. Прикидывал время, которое затратила эта Лиля на визит к Розалии Хорьковой, если таковой в тот роковой день все-таки состоялся. И надо же! Запыхался! А ведь тридцать пять лет… Так и хочется поохать:
– Старость не радость… Суставы… Ревматизм…
«Сегодня же поговорю с Лизой», – решил Вячеслав, сердито надавив на кнопку электрического звонка. Раз уж пришел, надо зайти и к Лиле.
Все-таки лавры Шерлока Холмса не давали ему покоя. Убил Хорьков, говорите? А вот мы это сейчас проверим!
Кликушин почувствовал азарт. К тому же за дверью раздались шаги. Но едва она открылась, эта дверь, Вячеслав стушевался. За дверью стояла женщина, являющаяся полной противоположностью его Лизе. Она, эта женщина, была, как бы это сказать на современном языке, ибо только он соответствует такому вот облику? Сплошь тюнингованная. Да, женщина была тюнингованная, как какая-нибудь дешевая машина, на которую навесили все от самых дорогих. Потому что, приглядевшись, Вячеслав заметил, что ничего такого особенного в этой женщине нет.
Лет тридцати, а то и больше, во взгляде уже нет наивности, свойственной юным девушкам. Он цепкий, ледяной, оценивающий, хотя на самом лице нет ни морщинки. Современная медицина творит чудеса, но со взглядом ничего поделать не может, он сразу выдает возраст.
Ресницы показались Кликушину неестественно длинными. Как он отметил, приглядевшись, внешность у этой Лили была самая заурядная: роста невысокого, лицо плоское, волосы жидкие, фигура вроде бы стройная, но ни талии, ни бедер, ни груди. Зато! В пупке пирсинг, на щиколотке золотой браслет с висюльками, волосы как-то хитро выстрижены, в глубоком вырезе кофточки Кликушин заметил татуировку. Она же присутствовала на лице, насколько Вячеслав разбирался в женских штучках, насмотревшись ночного эротического канала. Губы у женщины, стоящей за дверью, были слишком уж яркими, а брови очень уж черными. Под конец Вячеслав сбился со счета, отмечая все эти «прибабахи», как он их мысленно квалифицировал.
– Вы ко мне? – грудным голосом спросила женщина.
Это, пожалуй, единственное, что было в ней по-настоящему красиво. Естественно красиво. Ее голос.
– Вы Лиля? Извините, по отчеству не знаю…
– Юрьевна.
– Лилия Юрьевна? – она кивнула. – А я следователь.
Она смертельно побледнела, это было заметно даже сквозь искусственный загар. Еще один, кстати, «прибабах». Кликушинская Лиза в ужасе говорила, что солярий – прямой путь к меланоме. Для Лилии Юрьевны, как понял потом Кликушин, это, равно как и татуировки с пирсингом, было прямым путем к финансовому благополучию. Ее любимый мужчина, судя по всему, тоже смотрел по ночам эротику втайне от жены, поэтому Лилия Юрьевна так и старалась. Без этого всего посмотреть было не на что, а так – только рот разевай! Взгляд Вячеслава метался от разноцветной макушки до ступней с хитрым педикюром: ногти были острые, как когти хищной птицы, и расписанные, будто яйца Фаберже. «А это еще зачем?»
