Потом он спросил, знаю ли я, что произошло на самом деле? И рассказал. Это именно он сам внушил оппозиционерам в „Рокете“, что есть возможность свалить его босса Скрябина сейчас! Представляю ли я, почему с компроматом обратились именно ко мне? Да потому что это он направил заказчиков ко мне. Зачем? Он знал, что я с этими документами буду делать и к кому побегу. К хахалю своему…
Когда же материал был опубликован, он стал каждый день накручивать Скрябина, пугать его новыми разоблачениями, убеждать, что надо обязательно выяснить, кто передал материалы… Как выяснить? Очень просто! Надо, чтобы ребята из службы безопасности поговорили с журналистом, пусть раскроет свои источники.
— Я Скрябину каждый день твердил, что в газете готовятся новые публикации, — хохотал Чуглазкин. — А он верил, трясся от страха и впадал в лютую ненависть к этому журналюге!
И в какой-то момент Скрябин не выдержал и отдал приказ решить вопрос. И ребята из службы безопасности пригласили Диму «потолковать»…
— И ты знаешь, что было потом? — торжествующе прошипел Чуглазкин. — Ты думаешь, они его били, пытали? Нет, они даже не успели толком его ни о чем спросить. Он просто обделался от страха и откинул копыта!.. Вот такой герой! Просто обделался от страха! Потом труп вывезли на машине поближе к его дому, чтобы подумали, что это произошло по пути домой, и оставили… Вот так вот все и было. И ничего геройского. А ты наверняка думала, что он прошел через пытки, но не назвал твое имя? Да и на кой нам твое имя, если я сам направил людей к тебе?
Я как-то сразу поняла, что так и было. Дмитрий не выносил насилия, ему, например, становилось плохо, когда он слышал об изнасилованиях женщин и детей. И я представляю, что он испытывал, когда они запихнули его в машину, а потом приволокли на служебную квартиру…
— Значит, это ты все устроил? — спросила я.
— Я, милая моя, — с гордостью ответил он. — Своими собственными руками.
— И давно ты это придумал?
— Давно. Ведь я с самого начала знал, что ты не сдержишь свою сучью натуру и в какой-то момент изменишь мне… Я знал, что тогда я накажу вас обоих. Жестоко! Надо было только придумать, как сделать это чужими руками.
— Ты хочешь сказать, что дело было только в твоей ревности? — я никак не могла поверить ему. — А вовсе не в операции по выводу технических секретов за рубеж?
— Нет, дело было не в ревности. Неужели ты думаешь, что я похож на этого доверчивого дурака Отелло? Дело было в ненависти. Вы со своим хахалем нанесли мне смертельное оскорбление. А я такие вещи не прощаю! Ты должна была дождаться, когда я к тебе остыну, а затем оставлю тебя сам, когда ты надоешь мне. Это бы произошло довольно скоро, ведь я твое нутро сучье очень быстро раскусил. Но я бы тогда нашел, чем заплатить тебе в благодарность за все, что было между нами. И я заплатил бы. Заплатил очень щедро. Но ты меня предала, грязная курва! Тварь! Ты решила, что ты можешь делать со мной что захочешь! Ты — со мной! Ты — которая в этой жизни еще ничего не достигла, не видела, не мучилась и не страдала! А теперь…
Но я знала, что теперь.
Теперь я становилась единственным человеком, кто знает всю правду. А значит, меня не должно быть. Все просто. Он не оставит в живых такого свидетеля. То есть мне надо спасать свою жизнь. Но как?
Я посмотрела на него и по всем признакам, которые уже хорошо знала, поняла, что его душит похоть, что ему надо трахнуть меня в последний раз, совершить обряд обладания, поставить меня на колени. А еще я поняла, что это мой единственный шанс. Мужчина без штанов становится уязвим и расслаблен. В конце концов, если он вывалит свое самое уязвимое достоинство наружу, у меня будет шанс вырубить его на какое-то время.
— Так что теперь? — спросила я.
— Теперь? Ты хочешь знать, что теперь? — он даже глаза прикрыл от удовольствия. — А теперь я поимею тебя так, как еще никто тебя не имел. Для начала…
К этому я уже была готова и только сказала:
— Пойдем в спальню?
Мне надо было его немного успокоить. Уж очень он был взведен. Прямо до отказа.
— Нет, дорогуша, никуда мы не пойдем… Все будет прямо здесь.
И тут я все поняла. Ему надо не просто овладеть мною. Он хочет меня изнасиловать. Зверски, оскорбительно. Ему надо унизить меня и надругаться. До этого мгновения я была уверена, что сам он меня убивать не станет, но бешенство просто душило и мутило его…
Уже ничего не соображая, я бросилась из кухни. Куда? Ведь входная дверь была заперта…
Он тоже, видимо, уже плохо соображая, рванулся за мной, схватил за свитер, я отчаянно дернулась, и он упал…
Я выскочила в коридор, подбежала к двери с намерением барабанить в нее что есть сил, бить ногами, кричать как можно громче, ибо сумка с ключом от квартиры, который у меня был с тех пор, когда я жила в ней, осталась на кухне…. Но в квартире стояла такая тишина, что она меня буквально оглушила.
Прижавшись спиной к двери, я еще долго вслушивалась в каждый шорох. И ничего не слышала. Ни звука.
Прошло какое-то время, прежде чем я нашла в себе силы отлепиться от двери. Осторожно, с трудом делая каждый шаг, я двинулась к кухне. А вдруг он просто затаился там и готов опять на меня накинуться. Но тишина стояла такая, что я поняла — что-то случилось…
Наконец я добралась до кухни. Слыша, как колотится мое сердце. Заглянула…
Он лежал и не шевелился. И не дышал. Мраморный угол стола был в крови.
Взяв свою сумочку, я с трудом переставляя ноги, прошла в гостиную и плюхнулась на диван. Что мне было делать? Звонить в милицию? А когда они приедут, доказывать, что я не верблюд? Где гарантии, что они мне поверят? Особенно после того, как подключатся люди из „Рокета“, сам господин Скрябин и его покровители? Что они со мной сделают? Что захотят, то и сделают.
Не скрою, у меня вдруг мелькнула шальная мысль позвонить вам, но я тут же от нее отказалась. Что вы могли для меня сделать? Чем помочь? Кто я для вас? Какая-то залетная бабенка, которая вовлекла в темную историю вашего друга и стала причиной его смерти!
И тут я вдруг подумала: да, я виновата в смерти Дмитрия, но зато я отомстила, я своими руками уничтожила того, кто эту смерть задумал и осуществил. И никто другой не смог бы этого сделать, потому что доказать что-либо невозможно.
А может, подумала я, просто уничтожить все следы и уехать домой? И жить как ни в чем не бывало, а если что, говорить, мол, знать ничего не знаю. Но в какой-то момент я совершенно ясно поняла — надо бежать. Бежать из Москвы, бежать из России! Никто меня теперь здесь не хватится, никому я тут не нужна.
Достав ключ из сумки, я заперла дверь и выскользнула незаметно на улицу. На такси быстро добралась до дома, собрала какие-то вещи, деньги и помчалась на Киевский вокзал. Взяла билет на первый же поезд до Киева и уже утром была там…
Вот так все это было. Надеюсь, вы не будете меня разыскивать. Зачем? Ведь Дима действительно умер. Его не били, не пытали. Я думаю, он просто умер от стыда и ужаса, когда понял, что находится в лапах «фарангов», а жалости и помощи ждать неоткуда. Ему было стыдно передо мной — он боялся, что не выдержит напряжения, что не сможет меня защитить, если за меня примутся.
