Владимиров уселся на диван в просторной гостиной так, чтобы видеть дверь, за которой работал Коваленко. Он был уверен, что ждать придется не слишком долго, ведь Коваленко, как он помнил, курильщик, так что скоро выйдет.
Когда Коваленко вышел, разминая в руках сигарету, Владимиров встал и окликнул его. Коваленко узнал его сразу.
— Как вы поживаете? — быстро спросил Владимиров, внимательно присматриваясь к нему. — Давайте пройдемся, поговорим… Я, кстати, уже не следователь, а адвокат. Разбираюсь с наследством моего клиента.
— А кто ваш клиент — дочь или сын?
— Сын.
— Понятно.
— Олег Александрович, давайте сразу объяснимся. Вчера я смотрел список коллекции и обнаружил там вещи, которые проходили тогда по вашему делу… Вещи из вашей коллекции.
— Ну и память у вас, — улыбнулся Коваленко.
— Что вы собираетесь предпринять?
— В смысле?
— Ну, некоторые вещи пропали после обыска у вас…
— Ах, вот вы о чем… Нет, ничего предпринимать я не буду. Во-первых, мне сейчас никак не доказать, что предметы принадлежат мне. Ведь, когда их во время обыска у меня изымали, никто их в протокол, как вы наверное помните, не вписывал. И во-вторых, и это наверное самое главное… Видите ли, дело в том, что я теперь свою коллекцию ненавижу. Будь она проклята!
— Господи, а что случилось?
Коваленко прикрыл глаза.
— Вы тогда уехали, мне сказали, что дело передали другому следователю…
— И что? Он повел себя как-то не так?
— Да никак он себя не повел! Вел какое-то вялое следствие, после того как повесился Шипулин, производство по делу вообще приостановил… А потом был путч, потом ОБХСС расформировали, потому как не стало социалистической собственности. Но все это неважно.
— Так что случилось.
— Понимаете, меня не оставляли в покое. Коллекцию, вернее, то, что от нее осталось, мне вернули, но какие-то люди постоянно предлагали продать ее. Причем судя по тому, что они требовали, я понял, что моя картотека оказалась у очень профессиональных субъектов — они точно знали, чего хотели. Прав был старик Блом! Новые времена оказались куда страшнее.
— А кто — Блом?
— И вы продали коллекцию, — подвел итог Владимиров.
— Но сначала я ее возненавидел. Я смотрел на эти камни, эмали, сосуды и не понимал, зачем они мне? Какая теперь от них радость? Разве стоят они человеческих слез и горя?.. Я стал просто всего этого бояться. Думал, что сойду с ума. У меня мелькала безумная мысль — сломать все к черту, выкинуть, утопить, избавиться любой ценой!.. Но мне нужно было спасать Тамару. И я пошел к Ядринцеву…
— Это тот самый, что подвел вас под арест?
— Тот самый… Зато он знал самых крутых в этом бизнесе — тех, кто может дать нормальные деньги. Мне нужно было, чтобы хватило на новую квартиру и на лечение Тамары.
— Заплатили?
— Да. Я отдал все до последней фигурки, до самого завалящего камня, не оставил ничего. Купили квартиру, возил Тамару к лучшим специалистам, на курорты… А потом мне предложили работу в «Доме камней», есть тут у нас такая фирма. Теперь я эксперт-геммолог солидной компании, получаю вполне приличные деньги.
— А Тамара?
Коваленко обреченно вздохнул:
— Это теперь самое дорогое, что у меня есть. Сейчас ей уже лучше, но детей она больше иметь не может. И вообще ее теперь надо оберегать от любых стрессов и потрясений. Так что у меня сейчас другие ценности. Вы можете ни о чем не беспокоиться, мне и в голову не придет предъявлять какие-то права на эти вещи. Ведь при слове «коллекция» ее трясет… Ну, мне пора работать.
Владимиров задумчиво смотрел ему вслед и думал, что странно Господь распоряжается судьбами человеческими. Коллекция стала причиной самых тяжких испытаний, выпавших на долю Коваленко. Но ведь именно благодаря ей он встретил свою единственную и самую нужную ему женщину, которая вернула его к жизни, стала его путеводной звездой. Правда, потом эта коллекция ударила и по ней…
И еще одна мысль пришла ему чуть позже в голову. А не покойный ли, наследство которого сейчас дерут в клочья наследники, являлся той самой главной таинственной фигурой, которая раскручивала дело Коваленко?.. Факты в его голове складывались в стройную версию, легко и естественно срастаясь друг с другом. И ему многое теперь становилось понятно. Если бы еще покопаться в прошлом, прояснить кое-какие моменты, то…
«Да, господин адвокат, — усмехнулся он про себя, — следователем ты был, следователем и остался».
1995
Последний идол
Сцены из современной жизни
Действующие лица
Семья Иконниковых:
Вера Александровна — мать, вдова Николая Николаевича Иконникова, известного деятеля прошлых времен.
Виктор — старший сын.
Максим — младший сын.
Дунька — дочь Виктора.
Семья Юсиных:
Геннадий Алексеевич — друг покойного Николая Николаевича Иконникова.
Таисия (Тася) Семеновна — его жена, подруга Веры Александровны.
Клава — сторожиха дачного поселка.
Инга Завидонова — детская подруга Максима, коммерческий директор администрации дачного поселка.
Игорь Неволин — друг Максима.
Шофер.
Гастарбайтеры.
Сцена представляет собой разрез старой деревянной двухэтажной дачи советских времен — две комнаты вверху, две внизу, лестница — и часть участка, где видны кусты, деревья…
В даче темно. Снаружи осеннее утро, туман, сырость, голые ветки, листья под ногами. Звуки дождя, ветра, крики птиц…
Действие происходит то в одной, то в другой комнате. То снаружи на участке…
Время от времени внутри дачи слышны какие-то звуки, неразборчивые голоса, стуки, шаги. Открывается сбоку дверь, сцена несколько высветляется. Из двери появляется мужчина. Он что-то долго ищет, потом поднимает с пола ломик. Несколько секунд помедлив, с трудом раскрывает с помощью ломика скрипящую дверцу большого стенного шкафа — что-то вроде чулана. Там в темной глубине вдруг проступают контуры громадной человеческой фигуры — голова, плечи…
Откуда-то раздается женский крик: «Господи, ты где!?..»
Мужчина оборачивается и торопливо закрывает шкаф. Быстро уходит.
Через какое-то время появляется женщина. Когда она проходит мимо шкафа, дверь его вдруг сама со скрипом распахивается. Женщина видит неясную фигуру, испуганно вскрикнув замирает перед ней. Раздаются чьито шаги. Она быстро закрывает дверь, но та снова распахивается. Шаги все ближе. Женщина с силой захлопывает дверь и прислоняется к ней спиной, не давая раскрыться. Появляется мужчина с молотком в руке.
