— Не знаю, — неуверенно пожала плечами мисс Трелони. — Инструкции отца не допускают никаких компромиссов. Однако обстоятельства требуют, чтобы было сделано все для его пользы. Полагаю, с этой мумией не может быть связано ничего особенного.
Доктор Уинчестер промолчал. Он застыл на стуле с таким мрачным видом, что в какой-то степени его настроение передалось мне, и я только сейчас начал осознавать необычность дела, в котором принял столь глубокое участие. Надо сказать, окружающая обстановка порождала странные мысли. Диковинные предметы невольно заставляли задуматься о древних государствах и давно прошедших временах. Комната была слабо освещена, поэтому ее углы заполняли причудливые тени. Ощущение чьего-то незримого присутствия порой овладевало мною с такой силой, что я непроизвольно и испуганно оглядывался, и в такие минуты меня не могло полностью успокоить даже присутствие доктора и мисс Трелони.
Стоит ли объяснять, какое облегчение я испытал, когда к нам присоединилась сиделка Кеннети. Несомненно, эта уверенная в себе и такая земная женщина сразу же вернула нас в настоящее из мира иллюзий, принеся с собой ощущение безопасности, едва она только переступила порог таинственной комнаты. Вплоть до этой минуты я так окружил больного своими фантазиями, что в конечном итоге все относящееся к нему потеряло связь с настоящим. Но появление рыжеволосой женщины вновь сделало мистера Трелони ее пациентом, комната стала палатой для больного, а тени перестали пугать. Единственное, что не поддавалось устранению, это необычный запах. Можете поместить мумию в стеклянный футляр и герметично запечатать его, но она по-прежнему будет источать свой аромат. Может показаться, что четыре или пять тысячелетий истощают действующие на обоняние свойства любого предмета, тем не менее, эти запахи живут и тайны их нам неизвестны.
И все-таки, неужели ароматы египетских древностей так подействовали на мои нервы, мою память — и на саму волю? Тогда… могло ли случиться, что Абель Трелони, проживший полжизни или больше в этой атмосфере, медленно, но постоянно допускает в свой организм нечто насыщающее его до такой степени, что это превращается в какую-то неведомую силу или власть над ним?
Мне следовало быть осторожным, чтобы не заснуть, и не мешало бы освободиться от погружавших в транс мыслей. Прошлой ночью я проспал лишь часа четыре и в эту ночь также должен не сомкнуть глаз. Не объявляя о своем намерении, так как это могло добавить огорчения и смущения Маргарет, я поспешно покинул дом. Вскоре я нашел лавку аптекаря, купил там респиратор и вернулся. Было десять часов, и доктор как раз покидал нас. Сиделка провожала его до дверей особняка, выслушивая последние наставления. Я вошел в комнату. Мисс Трелони неподвижно сидела возле постели, неподалеку от нее находился сержант Доу.
Когда к нам присоединилась сиделка Кеннети, мы решили, что она с сержантом подежурит до двух, а затем их сменим мы с Маргарет. Итак, согласно инструкциям мистера Трелони, в комнате всегда будут находиться мужчина и женщина, и каждый из них покинет ее, только дождавшись своей смены.
Я лег на диван в отведенной мне комнате, договорившись с одним из слуг, чтобы он разбудил меня около двенадцати. Через минуту-другую я заснул, а когда проснулся, то несколько секунд приходил в себя, с трудом вспоминая, где нахожусь. Впрочем, даже короткий сон пошел мне на пользу, и теперь ситуация казалась мне не такой затруднительной, нежели раньше вечером. Умывшись холодной водой, я направился в спальню мистера Трелони. Сиделка с невозмутимым видом находилась возле постели, а детектив расположился в кресле на другом конце комнаты, в полутьме. Он не пошевелился, пока я не подошел к нему, и затем глухо произнес:
— Все в порядке, я не спал!
Попробуем поверить, подумал я и сказал сержанту, что его дежурство закончено и он может идти спать, пока я не разбужу его в шесть. Казалось, Доу обрадовался и живо направился к выходу, но у двери замешкался и, обернувшись ко мне, тихо произнес:
— Я сплю чутко и буду держать под рукой свои пистолеты. Надеюсь, тяжесть в голове исчезнет, когда я освобожусь от этого запаха мумий.
На мой вопрос, не нужно ли ей чего, сиделка отрицательно покачала головой. От моего внимания не ускользнул флакон с нюхательной солью на коленях у женщины. Несомненно, и она ощущала воздействие запаха. Мне не хотелось, чтобы она заметила респиратор, поэтому я направился к креслу в углу за ее спиной. Здесь я спокойно надел его и устроился поудобнее.
Некоторое время я сидел, размышляя о странном запахе; кстати, сама мысль о том, что я, благодаря респиратору, не чувствую его, доставляла мне большое удовольствие. Отсутствие тревоги успокоило мой мозг, и случилось так, что во сне или наяву ко мне пришло видение.
Я по-прежнему находился в комнате и сидел в кресле. На мне был надет респиратор, и я знал, что дышу свободно. Сиделка располагалась спиной ко мне; Абель Трелони лежал неподвижно, словно мертвый. Откуда-то издалека доносились звуки города: частый стук колес, выкрики загулявшего кутилы, дальнее эхо свистков. В комнате имелся только один источник света — лампа с зеленым абажуром, поэтому помещение опять наполнили таинственные тени. Спустя некоторое время послышалось слабое мяуканье кошки, затем шорох штор и металлический звон, как при слабом ударе металла о металл. Я сидел как зачарованный, не в силах двинуть рукой или ногой, постепенно погружаясь в трясину кошмарного сна.
И вдруг — возвращение к реальности! Яркий свет на мгновение ослепил меня, в ушах зазвенел отчаянный крик. Послышались пистолетные выстрелы — один, другой… Когда зрение мое полностью восстановилось, я едва не вскрикнул от ужаса при виде того, что предстало моим глазам.
Глава IV
ВТОРАЯ ПОПЫТКА
Тени исчезли под ярким светом многих ламп, и каждая вещь приобрела четкий и реальный облик. У пустой кровати по-прежнему сидела Кеннети, всем своим видом напоминая каменное изваяние. На лице у нее не было ни страха, ни ужаса, в глазах — ни удивления, ни интереса, женщина превратилась в существо, абсолютно безразличное к окружающему миру. Постельное белье было разбросано, будто больного вытащили из-под простынь, на полу валялись бинты. Что касается мистера Трелони, то он оказался почти на том же месте, где его нашли предыдущей ночью, — у огромного сейфа. На него опять напали, причем опять попытались отрезать руку — очевидно, чтобы снять браслет. Со стены был снят тяжелый нож «кукри» — такое оружие используют горные племена Индии, и теперь он валялся рядом с неподвижным телом. Сбоку от мистера Трелони стояла на коленях Маргарет, и ее белую ночную рубашку покрывали пятна крови. Посредине комнаты полуодетый сержант Доу с ошеломленным видом перезаряжал свой револьвер. Судя по всему, он не совсем проснулся и не отдавал себе отчет в том, что происходит. Несколько слуг со всевозможными светильниками в руках теснились в дверях.
Когда я поднялся с кресла и шагнул вперед, Маргарет, взглянув на меня, пронзительно закричала и вскочила на ноги. Насколько я понял, мое лицо, которое все еще прикрывал респиратор, и взъерошенные после сна волосы подействовали на нее устрашающе. Кстати сказать, сама девушка в белой рубашке, испачканной в крови, стекавшей на ее босые ноги, тоже вызывала невольную дрожь. Так как я всего лишь спал и к тому же был в респираторе, меня не коснулось странное воздействие, поразившее мистера Трелони, сиделку Кеннети и в меньшей степени сержанта Доу. Поэтому я успел предотвратить другую катастрофу, потому что полуневменяемый детектив уже целился в меня. Он действовал машинально, и в его красных полусонных глазах не было даже намека на осознанное действие. Но я успел сорвать респиратор и криком предупредить его. Как ни странно, напряжение этой ситуации было снято довольно простым способом: миссис Грант, видя, что на юной леди надета одна лишь ночная рубашка, отправилась за халатом и, принеся его, набросила ей на плечи. Этот обычный жест вернул нас в реальность, и все как один занялись самым безотлагательным делом, а именно остановкой кровотечения из руки раненого. Урок прошлой ночи не был потерян даром: теперь мы знали, что делать в подобном случае. После перевязки мистер Трелони был поднят на диван, где он лежал вчера, и затем наше внимание переключилось на сиделку. Во время всей этой суматохи она ни разу не шевельнулась и продолжала сидеть на стуле, сохраняя спокойное, естественное дыхание и безмятежную улыбку. Поскольку предпринимать что-либо до прихода доктора было явно неразумно, мы с Доу принялись делиться своими соображениями по поводу положения в целом.
