Называли имя студента, оставшегося в живых из-за плохо перевязанного мешка и разоблачившего королеву. Слухи дошли до ушей Филиппа. Он притворился, будто ему ничего не известно, и молчал об этом. Что можно сказать спустя века по поводу обвинений, которые, кстати, были повторены двадцатью годами позже по отношению к Маргарите Бургундской и ее сестрам?
Трудно судить. Народ со свойственной ему фантазией всегда немного искажает действительность. Но, вполне возможно, что королева Жанна провела несколько любовных свиданий в зале Нельской башни.
Как говорят, дыма без огня не бывает.
Король не стремился к скандалам. Он не стал начинать дело о беспутстве королевы, ибо оно могло повлечь за собой ее пожизненное заключение. Филипп, несмотря на свою холодность, любил Жанну и не переставал оказывать ей почтение. И чтобы утихомирить сплетников, всегда старался разделять с ней свою славу. После завоевания Фландрии они отбыли в поездку по новым провинциям, присоединенным к королевским владениям.
Там произошло одно интересное событие.
Для достойной встречи своих повелителей жители Гента, Ипра и Брюгге надели самые лучшие наряды, решив блеснуть всей роскошью. Их вид смутил королеву. Увидев в Брюгге роскошно одетых горожанок, в драгоценностях, спесивая и завистливая королева Жанна почувствовала, что ее женское самолюбие задето. Она покраснела от гнева и воскликнула:
— Я думала, что во Франции лишь одна королева, а вижу, здесь их шестьсот.
И добилась от Филиппа увеличения денежных поборов с несчастных жителей Брюгге…
К 1294 году Филипп Красивый испытывал серьезные финансовые затруднения. Было невозможно ударить по народу новыми налогами — феодальные законы были очень строги, и он принял решение вести менее расточительный образ жизни, что очень не понравилось королеве Жанне, привыкшей к изящным платьям, драгоценностям, редкостным тканям и сладким пирожным. Она пожаловалась королю:
— Почему я должна отказывать себе во всем, в то время как все женщины королевства продолжают роскошно одеваться и питаться по своему желанию? Это невыносимо.
Филипп Красивый несколько иронично ей ответил.
— Пример высокопоставленной особы будет весьма показателен, Мадам. Узнав о том, чем вы пожертвовали, уже с завтрашнего дня все женщины будут, как и вы, вести строгий образ жизни, и целая страна станет страной экономов.
— Если у вас такая цель, — сказала королева, — тогда, монсеньер, издайте указ, ибо я знаю женщин и знаю, что они могут повторять за мной мою манеру роскошно одеваться, но никак не мои ограничения. Я же не хочу быть ободранкой. Если трудности с финансами затронули меня, то все королевство должно страдать так же. — И она вернулась в свои апартаменты.
Покорный Филипп Красивый несколькими днями позже издал свой знаменитый закон против роскоши и чрезмерных расходов, призывавший каждого подданного, от представителей высшего духовенства до чернорабочих, вести скромный образ жизни.
Закон указывал количество блюд, которые можно было подавать на стол, количество платьев, которые можно было надевать в течение года, и сумму, которую можно было тратить в соответствии с общественным положением, происхождением и образованием.
Закон запрещал подавать на ужин (который был равносилен нынешнему второму завтраку) более двух блюд и мясного бульона, на обед (соответствовал теперешнему первому завтраку) готовилось лишь одно блюдо на десерт. Все блюда должны были готовиться из одного вида мяса или рыбы.
Вторая статья этого закона гласила, что герцоги, графы и бароны и их жены, чьи доходы оценивались в шесть тысяч ливров, не могли приобретать более четырех платьев в год.
Закон говорил о том, что прелаты и рыцари могли позволить себе лишь два новых платья в году, а что дамы и барышни, не владевшие замком, доходы которых оценивались в две тысячи ливров, могли купить лишь одно платье в год.
Третья статья гласила о том, что ни прелат, ни барон не имели права заплатить больше 25 су за отрез ткани длиной в один парижский локоть при пошиве платья. И если женам баронов допускалось заплатить за то же самое 30 су, то владелец замка не мог раскошелиться более чем на 18 су: оруженосец, сын барона — 15, оруженосец, одевавшийся в пурпур, — 10, ученый со званием или сын графа — 16, каноники — 14, жены горожан — 16 (при условии, если их мужья имеют годовой доход две тысячи ливров), все остальные должны были тратить не более 12 су.
Четвертая статья запрещала горожанам иметь кареты, ходить по ночам с факелами и носить меха белки, горностая, золото и драгоценные камни.
Этот закон исключал всякую фантазию народа, что восхитило королеву Жанну.
— Теперь, — сказала она, усмехнувшись, — все будут одеваться одинаково.
И все же в законе было упущение: ни одна из статей этого закона не касалась обуви. Именно в этом подданные Филиппа и пытались оригинальничать. Странные башмаки, придуманные господином Пуленом, скоро завоевали всенародное признание. Речь шла об обуви с длинным носком, длина которого зависела от титула владельца, ибо под влиянием закона установилась иерархия и в костюмах, которую все соблюдали. Таким образом, длина носка у принцев и крупных вельмож равнялась двум ступеням, у богачей — одной, у простого люда — половине ступни.
Обувь, украшенная рогом и когтями, в конце концов привлекла внимание епископов, и те начали безуспешно выступать против нее. Некоторые называли ее творением еретиков. Но это продолжалось недолго, ибо у церкви появились другие, более серьезные заботы.
Между прочим, отсюда пошло выражение «жить на широкую ногу».
* * *
Если королева Жанн иногда и вмешивалась в дела французского королевства, то сама не позволяла вмешиваться Филиппу в дела графства Шампань, которым управляла со своей матерью. Вдовствующая королева Наваррская стала подозревать своего казначея — каноника Иоанна де Кале, в растрате казны. Он сбежал из страны, обосновавшись при королевском дворе Италии. Рассерженная Жанна, казалось, без особых доказательств обвинила Гишара, епископа Труа, члена Королевского Совета, человека с дурной репутацией, в том, что он способствовал бегству каноника. Возмущенный прелат стал заверять в своей невиновности, но Жанна добилась его изгнания из парламента.
А несколькими днями позже, 2 мая 1302 года, королева Наваррская, мать Жанны, обладавшая прекрасным здоровьем, неожиданно и без видимых на то причин умерла. Народ стал обвинять Гишара, который, как поговаривали, увлекался колдовством, в том, что тот отравил ее или сглазил. Естественно, Жанна, желавшая всей душой смерти епископа, высказалась за его виновность и попросила полицию провести тщательное расследование.
Дело еще не было закончено, но близилось к концу, когда 2 апреля 1304 года тридцатидвухлетняя королева Жанна неожиданно… умерла в Венсенском замке. Филипп тяжело переживал смерть супруги. Он прошел с похоронной процессией до церкви Корделье, но остался глухим к ропоту народа, который, особо не церемонясь, обвинял Гишара в смерти королевы.
