…Я только спешу успокоить Вас насчет состояния этого бедного сердца, которое так же спокойно, каким оно было, когда Вы с ним расстались, и оно приведет к проигрышу все пари, которые люди пожелали заключить на этот счет. Но согласитесь также, что объект не столь уж соблазнителен и что нет особой заслуги в том, чтобы ему противостоять…»
Этому не столь уж соблазнительному объекту суждено было стать ее любовником спустя всего три недели после этого письма.
24 сентября небольшой караван прибыл на берег озера Катр-Кантон и посетил часовню Гильома Телля. Внезапно разразившаяся гроза вынудила путешественников укрыться в трактире «Золотое Солнце», деревенском доме на склоне горы Риги.
У Нойперга появилась возможность, которую он ждал со времени пребывания в Эксе.
Послушаем внука Меневаля:
«В трактире Риги было совершено нарушение обычая, который до тех пор неукоснительно соблюдался: дежурный лакей всегда ложился перед дверьми комнаты императрицы. Но комнаты в трактире не были смежными и были разделены друг от друга коридором. Это положение комнат могло доставить, на самом деле, неудобства императрице из-за присутствия мужчины, которому следовало бы спать в коридоре перед ее дверью, единственным входом и выходом из комнаты. Как бы то ни было, лакею, по-видимому, было дано указание лечь спать на первом этаже».
Благодаря этому отклонению от правил генерал Нойперг смог беспрепятственно проникнуть в комнату Марии-Луизы. Воспользовавшись тем, что вспышки молнии и раскаты грома сильно напугали молодую женщину, он юркнул к ней в постель, прижал ее к себе, стал ласкать и наконец ударил своим личным громом по тому месту, которое вечно куда-то спешащий Наполеон посещал только набегами.
Очарованная бывшая императрица позабыла про грозу на улице59.
Спустя несколько дней тайный агент сообщил австрийскому императору о том, каким образом генерал Нойперг теперь удерживает Марию-Луизу на континенте. Не испытав ни малейшего чувства стыда, Франц I воскликнул:
– Слава Богу! Я очень удачно подобрал ей кавалера!
После путешествия, во время которого на каждой остановке Нойперг возобновлял любовные игры, чье эхо трактирщики слышали с удивлением и восхищением, Мария-Луиза прибыла в семь часов утра 4 октября в Шенбрунн в состоянии полного изнеможения.
Несмотря на усталость, она пошла поцеловать Орленка, затем добралась до своей комнаты и с наслаждением уснула.
Бывшая императрица была права в том, что решила набраться сил, поскольку с той поры, как все дипломаты Европы собрались в Вене на Конгресс для того, чтобы постараться восстановить все то, что Наполеон разрушил за пятнадцать лет, жизнь в австрийской столице стала бесконечной цепочкой балов, празднеств, парадов, приемов и концертов60.
Спустя пять дней после возвращения Мария-Луиза приняла участие в празднике, устроенном в том же самом зале, где за четыре года до этого она «вышла замуж» по доверенности за французского императора.
Из глубины своей ложи она наблюдала за тем, как танцевали Меттерних, Кастлерейг и все победители ее мужа. И не выказала при этом ни малейшего волнения.
Время от времени она оборачивалась к Нойпергу и посылала ему улыбку заговорщицы. Вместо ответа, как говорит нам Леонид Турнье в характерном для него стиле, «тот подмигивал ей своим единственным глазом»…61
Узы, соединявшие Марию-Луизу и Наполеона, с каждым днем утончались.
Различным событиям суждено было ускорить разрыв.
Однажды вечером, стоя посреди гостиной, Боссе, бывший управитель дворца Тюильри, вдруг заговорил об изменах императора.
– Все придворные дамы императрицы служили для него гаремом, – сказал он со смехом. – Одна только герцогиня де Монтебелло стоила трех…
Мария-Луиза побледнела.
– Вы забыли, перед кем вы находитесь? – сказала она.
Гнев помешал ей продолжить, и поэтому она обернулась к Нойпергу. Тот немедленно вмешался в разговор. И тогда двор с редким наслаждением увидел, как любовник бывшей императрицы горячо заступается за человека, которому он наставляет рога…
Огласка, которую получили ее неурядицы в семейной жизни, разбудила в душе Марии-Луизы большое число старых обид. Ловким ходом Меттерних сумел завершить ее разрыв с повелителем острова Эльба.
Однажды утром Марии-Луизе принесли какой-то странный документ от папского нунция. С легко понятным ужасом она прочитала о том, что расторжение брака между Жозефиной и Наполеоном не было оформлено по всем правилам, что ее союз с бывшим императором был незаконным и что она, следовательно, жила с 1810 года в качестве «незаконной жены»…
Церковь снисходительно добавляла, что, поскольку госпожа Богарнэ умерла, ничто не могло больше препятствовать настоящей свадьбе имперских сожителей. В документе было такое заключение: «Потомство воздаст по заслугам самому благородному и честному из монархов (Францу I) за то, что он пожертвовал своей дочерью ради интересов своего народа, но если мы были обмануты в своих лучших чувствах этим чудовищем (Наполеоном), потомство спросит, почему этот скандал продолжался столь долго, почему все считали эту невинную жертву законной женой в то время, как с точки зрения католической религии она могла выйти за него замуж только теперь. То есть тогда, когда чудовище стало вдовцом и получило возможность заключить новый брак…»
Мария-Луиза пришла в ужас. Значит, Наполеон сделал ее грешницей, а ее сына – незаконнорожденным!..
Ее старая ненависть к «французскому людоеду» разгорелась с новой силой. Набожная католичка, бывшая императрица не могла простить «корсиканцу» то, что он вынудил ее целых четыре года жить в смертном грехе…
И, даже не подумав о парадоксальной стороне этого положения, она отправилась исповедоваться в своих религиозных печалях к любовнику…
Нойперг прекрасно умел использовать выгодные обстоятельства. Он начал с того, что запер дверь на засов, затем перенес Марию-Луизу на кровать, осыпал ее ласками и нежностью и с умопомрачительной ловкостью и отвагой сумел наконец стереть на некоторое время из ее памяти все плохие воспоминания…
Несмотря на безразличие, которое бывшая императрица начала проявлять в отношении Наполеона, в конце сентября среди участников Конгресса прошел слух о том, что она продолжает поддерживать переписку со ссыльным и что она тайно готовится уехать на остров Эльбу.
Некоторые дипломаты немедленно этим воспользовались для того, чтобы воспротивиться возведению ее в ранг герцогини Пармской.
Молодая женщина пришла в растерянность и направилась к отцу. Тот объяснил ей спокойным голосом, что для того, чтобы убедить Конгресс, что она порвала все связи с Наполеоном, лучшим средством было бы публично выставить напоказ ее связь с Нойпергом.
Спустя два часа после этого разговора двор узнал о том, что генерал был назначен обер-штал-мейстером, официальным поверенным в делах и камергером двора Марии-Луизы. Эти должности давали любовнику право сидеть в карете рядом с любовницей…
