Это обвинение, выдуманное для того, чтобы поразить воображение обывателя, было на все лады подхвачено и повторено многочисленными памфлетистами. Это можно даже встретить в крестьянском варианте, который коробейники донесли до самых отдаленных деревень. Вот выдержка из него:
«– Ты ведь знаешь о том, что сестры Бонапарта Полина, Каролина140 и Элиза жили в Марселе так, как нам не хотелось бы, чтобы так жили наши дочери и наши подружки. Что в этом городе я видел их прогуливающимися вечерами так, как это делают обычно определенного сорта девицы на улице Сент-Оноре или в Пале-Рояле».
На это некая столь же хорошо осведомленная кумушка ответила:
«– Черт возьми! Это – всем известный факт. И как может сдержаться честная женщина при виде того, как эти потаскушки становятся королевами или же принцессами и при этом ведут себя совершенно нахально? Только бездушный человек или же совсем падший в грязь сможет при этом не возмутиться. Уличные девки, шлюхи, ставшие королевами! Ладно еще, если бы, достигнув столь высокого положения, они и вели себя подобающим образом. Но нет, куда там, они, став королевами, продолжают вести себя точно так же, как в Марселе, с той лишь разницей, что тогда они брали с мужчин деньги, а теперь, став королевами, сами платят любовникам. Что и говорить: достойные высочества!»141
Можно представить себе удивление народа, узнавшего о том, что принцесса Боргезе, сестра бывшего императора, начала взрослую жизнь с того, что продавала свои подростковые прелести марсельским морякам.
Уважение к «напечатанному» было в народе уже столь велико, что клевета, пущенная Льюисом Голдсмитом, была принята на веру и пошла гулять по стране. Даже и сегодня находятся писатели, которые, не моргнув глазом, продолжают утверждать, что юная Полина занималась на улицах Марселя играми, далекими от игры в классы и в кошки-мышки…
Доходило даже до того, что, поскольку легенды удивительно живучи, очаровательную Полину представляли самим воплощением порока и самым низшим пределом падения нравственности и разврата.
Конечно, она была далеко не святой, конечно, число ее любовников значительно превышает те нормы, которые предписываются моралью приличного общества, конечно, она была одной из самых великих любовниц всех времен, но, возможно, у нее были для этого свои побудительные причины.
Прежде чем рассмотреть поближе ее громкую жизнь, думается, будет уместным процитировать один мало кому знакомый документ, освещающий характер этой женщины и объясняющий ее поведение. Речь идет о письме, отправленном 22 апреля 1807 года Жаном-Ноэлем Алле, членом Института и первым врачом-ординатором Наполеона, доктору Пейру, врачу Полины Боргезе. Вот это письмо:
«Дорогой собрат,
я долго размышлял над состоянием, в котором нашел Ее Высочество и в котором мы увидели ее вчера.
Это состояние близко к истерическому аффекту.
Матка была уже менее чувствительной, но все же давала о себе знать; связки сохраняли еще воспоминания о той боли и раздражении, из-за которых мы прописали ей ванны в прошлый четверг.
Спазмы, которые я увидел на ее руках, были спазмами истерии, головная боль также была истерического происхождения. Общее ее состояние характеризовалось удрученностью и истощением.
Это отнюдь не обычное воспаление, воспалительный процесс, свидетелями которого мы были, имел только преходящий характер. Привычным и постоянным состоянием для нее является состояние возбуждения матки, это состояние продолжается и грозит большими неприятностями.
Вот в чем причина ее болезни! В прошлый четверг я поговорил об этом полунамеками с принцессой.
Я отрицательно отозвался о внутренних омываниях и в общих словах рассказал ей о том, к чему может привести раздражение матки, каковой бы ни была причина этого раздражения! Полагаю, что она меня поняла, но боюсь, что не до конца. Я ничего не знаю, но обязан догадаться при помощи средств, которые нам даны для того, чтобы угадывать, и все, что я сказал относительно происхождения симптомов, которые мы с вами наблюдали и которые вы наблюдаете чаще, чем я, более чем достаточно для того, чтобы получить ключ к разгадке этой тайны.
Нельзя во всем винить душ и его шланг, следует предположить, что в организме молодой, красивой, чувственной одинокой женщины, которая прямо на глазах теряет силы, некую постоянную причину этого истощения.
Какова бы ни была эта причина, сейчас самое время ее ликвидировать.
Я повидал многих женщин, у которых были проявления этой слабости, они все начинали именно так. Совершенно очевидно, что, если она не поспешит вылечиться, время будет безвозвратно потеряно.
Не могу сказать ничего более того, что я уже сказал, поскольку ничего не знаю, но все же думаю, что мы должны спасти эту молодую женщину от гибели, и если есть некто, кто потакает ее слабостям и является ее сообщником, то вовсе не этот некто будет обвинен, а нас будут обвинять в том, что мы ничего не заметили или же обо всем умолчали. Мне не хотелось бы, чтобы меня считали глупцом или обвиняли в подлости и в коварном потворстве. Более того, считаю себя обязанным спасти эту прекрасную и несчастную женщину, чья судьба меня очень беспокоит. К счастью, я пока не могу сказать, что ее судьба приводит меня в отчаяние.
Посему поспешите, дорогой собрат, нельзя терять ни минуты. Поступайте с моим письмом как сочтете нужным или же дайте мне возможность самому поговорить об этом открыто и сердечно. Если же мы не сможем поговорить твердо, нам следует подать в отставку.
Прощайте, дорогой собрат. Примите заверения в моем глубоком уважении и искренней дружбе.
Алле»142.
Да, Полина была больна. У нее была болезнь «нимфомания», нечто вроде «болезненной потребности к половым контактам, наблюдаемой у женщин». Поэтому-то ей и приходилось так часто искать средство для того, чтобы утолить любовный жар.
А этого средства в аптеках еще не было. Оно находилось в тех местах, куда студенты-медики и проказники-школяры любят (в шутку) положить ладонь своей сестры…
Глава 24
Жюно едва не стал самым обманутым мужчиной в истории Франции
Мне жаль людей, которые не соответствуют своему предназначению.
Поль Валери
Вот уже на протяжении ста пятидесяти лет жизнь Полины Бонапарт представляет собой любимый сюжет для поверхностных и легкомысленных историков.
Они раздевают ее, описывают самые смелые положения, в которых она могла быть, и не утаивают от своих читателей ни единой пикантной подробности.
Этот способ рассказа о жизни знаменитых людей является свидетельством ограниченности мышления.
