Этот квартет никому бы не показался необычным, если бы – а об этом случайный прохожий знать не мог – двое из этих прогуливавшихся людей не были связаны узами брака.
Но в том-то и дело, что страстную парочку образовывали Полина и граф Форбен, а принц Боргезе шел сзади в сопровождении генерала Севрони.
Тот был большой остряк. В определенный момент, видя, как рука Форбена лезет за корсаж принцессы, он обернулся к Боргезе.
– Мне кажется, – сказал он со смехом, – что этот проходимец трогает фрукты, которые принадлежат Вашей Светлости…
Принца это очень возмутило. Забыв про свое высокое положение, он сказал:
– Моей жене очень повезло, что она является сестрой императора. В противном случае я бы ей задал такую трепку!..
После этого у него пропала всякая охота продолжать прогулку, и он дал сигнал к возвращению на виллу.
Спустя четыре дня после этого Наполеон, которому принц сообщил про выходки его сестры, отправил господина де Форбена на испанскую границу…
Полину отъезд любовника привел в отчаяние. Для того чтобы забыться, она переехала в Ниццу и поселилась там в прекрасном дворце, сад которого выходил к самому морю. Но по прошествии нескольких дней, как сообщает нам автор «Тайной летописи», «ей захотелось, чтобы ее меха снова надули». Она просмотрела список оставленных в резерве мужчин и вспомнила про одного итальянского композитора, с которым познакомилась в Париже. Его-то она и пригласила к себе на несколько дней.
Этот музыкант по имени Феликс Бланджини был без ума от Полины. Получив ее письмо, он закричал от радости, закрыл пианино (он был человеком аккуратным), взял пачку своих последних романсов и сел в карету.
Пока он катил в Ниццу, принцесса Боргезе скрашивала свои дни с лакеями-савойцами, которых она подобрала себе не из-за того, что они знали правила этикета, а потому что они были «богато одарены матушкой-природой».
Когда подруги позволили себе почтительно упрекнуть ее в этих связях, которые были не достойны сестры императора, Полина пожала плечами.
– У всех членов семьи Бонапарт, – сказала она, – горячая кровь!
Это была – следует признать – совершенная истина. И Анри д’Альмера подтверждает это:
«У сестер Наполеона не было множества хороших качеств, таких как мягкость характера, деликатность, умеренность в использовании своего положения и в погоне за титулами, но нельзя не признать того, что у них был горячий темперамент. С этой точки зрения они превосходили всех, и, может быть, в этом-то они и были гениальны.
В сказочной карьере своего брата они, казалось, видели возможность более легкого удовлетворения своих любовных запросов. Они не могли насытиться, несмотря на то что у них под рукой было столько офицеров и солдат. Тьебо констатирует это – он видел их вблизи – в одной своей точной фразе, выражаясь с прямотой солдата, который не привык приукрашивать правду: “Можно утверждать, что всей императорской гвардии не хватило, чтобы не только удовлетворить их, но обуздать”».
Полина, естественно, была самая способная из сестер.
«Любовниками Полины были очень многие временные и случайные люди: солдаты, пажи, лакеи. Они получали возможность использовать последствия минуты возбуждения, поднятия температуры, грозы, весеннего дня, возбуждающего чтения. Они достойно выполняли свои временные и очень приятные обязанности – ничто не мешает нам это предполагать, – но не воспользовались результатами этого. Они были всего лишь случайными сообщниками, которым платили за услуги незначительными продвижениями по службе или подарками. Мы не знаем их имен, да ведь и Полина, если честно, обращалась к ним не из-за их имен. Безвестные участники достойного труда, в котором другие мужчины, более знаменитые, принимали участие с большей славой, эти люди не оставили своего следа в истории. Они ушли в небытие и забвение, даже и не подозревая о том, что благодаря благожелательному взгляду, брошенному на них сестрой императора, они творили историю»172.
Наконец в Ниццу прибыл измученный, но сияющий от счастья Бланджини. Его приняли просто великолепно. Полина отвела его в ванную комнату, помыла, вытерла, поднесла выпить и потащила в постель…
Целых два месяца он жил как в раю. В перерывах между любовными дуэтами он усаживался за пианино и сочинял новый страстный романс для своей возлюбленной. Однажды Полина, ничего не понимавшая в поэзии, надумала написать одно весьма посредственное стихотворение, которое восторженный композитор сравнил со стихами Вергилия и положил на музыку…
Обезумев от радости, принцесса созвала друзей и принялась исполнять для них свое произведение. Это было ужасно. Поскольку она фальшивила точно так же, как Наполеон, приглашенные имели очень кислые выражения лиц. «Наконец, – сообщает нам Альфред Виван, – принцесса испустила какой-то странный звук и со страстью поцеловала господина Бланджини… И тогда все поняли, что романс закончился. Послышался общий облегченный вздох, затем раздались крики “браво”».
В апреле 1808 года в Ниццу прибыл принц Боргезе и привез новость, которая очень огорчила Полину. Его только что назначили «генерал-губернатором девяти заальпийских департаментов».
«Сверкая молниями злости», как выразился Бланджини, она была вынуждена последовать за мужем в Турин. Но во время поездки вела себя очень скандально.
Послушаем, что говорит об этом господин де Вильмаре:
«Едва сев в карету, она пожелала, чтобы ее несли, а спустя несколько минут снова захотела пересесть в карету. На принца было жалко смотреть из-за написанной на его лице едва сдерживаемой досады и нетерпения. Поэтому, когда было возможно, он шел пешком. Жена придиралась к нему по всякому поводу: говорила ему, что она выше его по положению, ссылаясь на недавнее постановление сената, в котором прочитала, что принц стоит ниже французских принцев, из чего сделала вывод, что это относится и к французским принцессам и что, следовательно, она должна взять в руки бразды правления. Принц напрасно пытался объяснить ей, что это его назначили генерал-губернатором, а не ее генерал-губернаторшей. Она ничего не желала слушать и отвечала на это довольно грубо, что он стал генерал-губернатором только потому что был ее мужем, что он был ничем, не женись он на сестре императора, что в общем-то было не так уж далеко от истины.
Принц стал умолять “Полетта!.. Полетта!..” самым нежным голосом, но Полетта была упрямой и очень капризной особой»173.
Во время первой остановки в Пьемонте произошел достойный водевиля эпизод: в тот момент, когда принц собрался было произнести речь в ответ на приветствие мэра, Полина произнесла:
– Замолчите! Я буду говорить!
Боргезе вскинулся:
– Нет, мадам, говорить должен я!.. Я – генерал-губернатор!
Полина встала перед ним:
– Может быть! Но на официальные речи отвечать буду я! Я – сестра императора!
– А я ваш муж! – закричал принц.
