Но на этом сходство заканчивалось. Здания, стоявшие по обеим сторонам Джефферсон-стрит, были относительно привычными, а Бартоломью Нун – нет.
Его лицо вызвало у нее в голове картину работы скульптора, чувствительными руками сминающего глину, добавляющего щепотку здесь, отщипывающего кусочек там, выравнивающего поверхность движением большого пальца. Это было лицо, полное противоречий, лицо такое же сложное, как и сам мужчина, – по крайней мере, так она себе представляла это загадочное существо. Хмурый, задумчивый, сильный. Хищный.
В своей нелепо длинной телеграмме Причард Монтир описал своего дядю как мужчину, вслед которому оборачиваются женщины, и Эри согласилась с этим. Некоторые женщины, без сомнения, даже назвали бы его красивым. Некоторые, быть может, потрудились бы посмотреть, что нужно для того, чтобы эти полные, чувственные губы искривились в радостной улыбке. Другие, заметив неприступное выражение его лица и ощущение скрытой мощи в этом массивном теле, обошли бы его десятой дорогой.
Эри Скотт была очарована. Его полные губы намекали на чувственность. Его черные внимательные глаза говорили о том, что душа у него вовсе не каменная и чувства не чужды ему. Как ни старалась она все свое внимание сосредоточить на зданиях, мимо которых они проезжали, ее взгляд снова и снова возвращался к нему. Она держала руки, сжатые в кулачки, на коленях, ее юбки были благопристойно отведены в сторону, чтобы не коснуться его мускулистых бедер, но все это время она боролась с искушением внимательно разглядывать, изучать, прикасаться.
– Я очень хочу увидеть маяк, – она посмотрела в сторону в отчаянном стремлении сконцентрировать свое внимание на чем-нибудь другом. – Я никогда не видела океана, но меня восхищает мысль о том, что я буду жить так близко от него. А там много птиц? Я орнитолог, и поэтому надеюсь, что у меня будет возможность их изучать. Я хотела бы, чтобы там были и морские котики. Я всегда мечтала увидеть хотя бы одного. Вы можете думать, что морской лев выглядит свирепо, но я всегда считала их огромными подушками с усами.
Эри поняла, что она чересчур много болтает, и сразу же вспомнила о «Советах об этикете и хороших манерах», которые читала в поезде. Они были приведены в книге «Рецепты доктора Чейза, или Сведения для каждого», полученной ею от тети Иды. «Будьте осмотрительны и сдержанны в словах», – наставляла та. Эри одолела всего лишь один абзац этого раздела, и вот она уже успела нарушить одно из правил.
Собственно говоря, Ида была женой партнера отца по адвокатской конторе, Лу Штейнбергера, и не приходилась ей родственницей. Но для Эри они были «дядей» и «тетей», сколько она себя помнила, и, говоря по правде, они были для нее более близкими душами, чем кровные родственники.
За исключением дяди Ксеноса.
Желудок Эри сжался от приступа горя и страха – эти чувства были такими свежими, что она еще не успела с ними свыкнуться. Может быть, если бы ее отец не умер так внезапно, так жестоко, если бы она, по крайней мере, осмелилась присутствовать на его похоронах, его смерть казалась бы более реальной. Как бы то ни было, она обнаружила, что с легкостью может на долгое время отгонять от себя болезненную реальность и часами думать о том будущем, к которому ее мчал грохочущий, издающий пронзительные свистки поезд. К будущему, которого не существовало раньше, – оно появилось за нескольких коротких дней до ее отъезда.
Волосы у нее на затылке напряглись, когда она почувствовала на себе пристальный взгляд Бартоломью Нуна. Постаралась взять себя в руки. Она еще не была готова говорить о своем отце. Ну, почему ее вынудили оставить все знакомое и уютное в жизни и согласиться выйти замуж за совершеннейшего незнакомца! Боль была слишком свежа, а страх слишком реален.
Уголком глаза она наблюдала, по-прежнему ли мистер Нун рассматривает ее. Он поставил ногу в сапоге на переднюю стенку повозки, а рукой уперся в бедро. Он казался таким уверенным и знающим! Что он сделает, если узнает об опасности, которая даже сейчас может следовать за нею по стране? Конечно, этот мужчина выглядел достаточно сильным, чтобы справиться с любым врагом. Даже с разъяренными дядьями из Греции. Зажмурившись, Эри молилась, чтобы необходимость в этом не настала.
– Мы и вправду время от времени видим морских котиков, – казалось, его голос исходил из самой глубины его массивной груди, наполовину ворчливый, наполовину ласковый, этот голос влился в Эри и помог ей успокоить перенапряженные нервы.
– Обычно они не выходят с морских скал, – добавил он.
Благодарная ему за то, что он отвлек ее от грустных мыслей, Эри спросила:
– Морских скал?
– Небольшие скалистые островки в основном, из базальта, – он кивнул головой, не глядя на нее.
– Вот как. А я думала, морские котики любят лежать на пляже и нежиться на солнце.
– Так и есть, но, проводя слишком много времени вблизи от берега, они рискуют получить пулю в голову.
Эри судорожно вздохнула и стиснула его руку.
– Почему? Ради всего святого, кто станет стрелять в такие нежные создания?
Бартоломью взглянул на нее, чтобы проверить искренность ее реакции. То, что он увидел, доставило ему почти такое же удовольствие, как и ощущение ее нежной ручки на своем мощном предплечье.
– Рыбаки не любят, когда кто-нибудь, кроме них, охотится на лососей или моллюсков.
– Но ведь это жестоко. Почему их никто не остановит?
Ее лицо было так близко, что он мог сосчитать ее ресницы и разглядеть узор из бледных жилок на радужной оболочке глаз, этот узор оттенял их голубизну и придавал им сходство с расколотым хрусталем. Как ему хотелось накрыть ее маленькую ручку своей, наклониться вперед и…
Бартоломью мысленно встряхнулся. Бога ради, скоро эта девушка станет его племянницей. И даже если этого не случится… Эри Скотт была хрупким, изящно слепленным созданием из хрусталя, чистым и сияющим. Он же был неуклюжим, несоразмерно большим глиняным горшком. Для него даже думать о ней с таким желанием было совершенно недопустимо.
– Разве рыба не принадлежит морским животным так же, как она принадлежит человеку? – ее голубые глаза потемнели от гнева.
Бартоломью глубоко вздохнул и покрыл свое вожделение к ней ледяным чувством вины перед племянником, как первый мороз сковывает бурную воду.
– Рыбаки всего лишь пытаются выжить, их нельзя винить за это. Да и закон на их стороне. Во всяком случае, пока кто-нибудь не попытается взглянуть дальше очередной тарелки с дымящимися устрицами и не получит достаточно влияния, чтобы изменить существующее положение вещей, ровным счетом ничего нельзя сделать.
К его разочарованию, Эри убрала свою ручку с его руки, сделав Бартоломью на удивление покинутым и одиноким.
Долгое время она невидящим взором смотрела на дорогу впереди, сжав свой чувственный рот. Когда же заговорила, ее голос был мягким и мечтательным, как будто она просто выражала свои мысли вслух.
