— Владимир Матвеевич, здравствуйте! Леонтьев беспокоит.
— Не вовремя ты, — пробурчал министр.
— Я только поблагодарить, — заторопился директор института. — Огромное вам спасибо за воистину царский подарок. Теперь мы двинемся вперед семимильными шагами.
— О чем ты?
— О новом оборудовании. Спасибо, что заботитесь о нас. Я лично и весь коллектив института выражает глубокую благодарность нашему уважаемому министру, который постоянно заботится…
— Юрий, мне некогда. У внука в школе пожар, есть пострадавшие, а ты несешь, не пойми, что!
— Извините, Владимир Матвеевич. Надеюсь, с вашим внуком всё в порядке?
— Да не знаю я!
— Я всё понимаю, потом перезвоню, — скомкал беседу Леонтьев.
Он опустил трубку и вновь посмотрел на список оборудования. Теперь его рука подпирала нахмурившийся лоб. На самом деле он ничего не понимал.
Пока реанимобиль мчался к Институту нейронауки, Шувалов связался с Задориным и объяснил, что надо сделать. Требовалось подготовиться к операции, подобной той, какую провели над Людмилой Вербицкой.
— Нам не позволят! — предупредил Задорин.
— Я никого не буду спрашивать! Мне нужен ты и Репина.
— Вас не пустят в операционную.
— Всё сделаем в лаборатории. Открой запасной выход.
— А если… если не получится? Вы улетите в Штаты, а я… У меня на следующей неделе защита.
Шувалов замялся. Он помнил, как вылетел с работы после предыдущего самоуправства. На этот раз из-за него может пострадать молодой сотрудник, который только начинает научную карьеру.
— Сергей, ты можешь отказаться, — сказал Антон и замолк в ожидании. Но ответа не последовало.
Показалось здание института. Шувалов отключил спецсигналы, чтобы не привлекать лишнего внимания. Он понимал, что случай на пожаре похож утопление. И там и там, лишившись кислорода, мозг отключался и переходил в состояние гибели. При таких обстоятельствах врачи обычно опускали руки. Но Антон был уверен, что необратимый процесс можно остановить и повернуть вспять. В прошлый раз скоропалительная операция закончилась трагически. Однако сейчас его новые знания о функционировании мозга давали надежду на удачный исход. Те эксперименты, которые он провел над собой, и бесконечные часы раздумий позволили понять прежнюю ошибку.
«Скорая» с умирающим мальчиком остановилась в торце института. Запасной вход был открыт. Не обращая внимания на протесты врача, Антон втолкнул каталку в длинный коридор. Сзади семенил оторопевший Саша.
— Врач ск-сказал, что В-вовка умер.
— Он ошибся. Вова жив. Просто он заснул. Очень крепко.
— Как в сказке?
— Как в сказке.
— Ты его р-разбуд-дишь?
— Конечно. Для этого мы сюда и приехали.
Шум от каталки не остался незамеченным. Молоденькая лаборантка прижалась к стене, проводив изумленным взглядом сосредоточенного Шувалова. В коридор высовывались сотрудники. На их лицах отражалась вся гамма чувств от негодования до восторга. Некоторые тайком перешептывались, поглядывая на каталку, но большинство радостно здоровались с опальным ученым. Шувалов кивком головы возвращал встречным их приветы.
Около Семерки Антона поджидала недовольная Елена Репина. Это была их первая встреча после откровенного признания и разрыва. Нейрохирург помогла ввезти каталку в лабораторию, закрыла дверь и накинулась на Шувалова.
— Ты знаешь, кого ты привез?
— Первоклассника, которому нужна помощь.
— Это внук нашего министра!
Антон на мгновение оторопел, повернулся к сыну и спросил:
— Саша, как фамилия Вовы?
— Гы-гы-г… — покрасневший от смущения мальчик никак не мог выговорить слово.
— Гриценко? — подсказала ему Репина.
— Да.
Нейрохируг метнула гневный взгляд в задумавшегося Шувалова.
— Ты понимаешь, что это значит? Если всё окончится неудачей, нас в порошок сотрут. Объяснения о клинической смерти никто и слушать не будет. Простым увольнением на этот раз не отделаемся. Это статья, Антон, уголовная статья! А всесильный дедушка превратит ее в реальный большой срок! На его стороне будет не только прокуратура, но и общественность, журналисты. Они как каток пройдутся по нам. Ты это понимаешь?
Шувалов хмуро кивнул. В словах Репиной не было никакого преувеличения. Затрагивание интересов большого чиновника многократно увеличивало риск и без того авантюрной операции. А о последствиях и думать не хотелось.
— Надо отказаться, Антон. И вернуть мальчика врачам, пока не поздно.
— Поздно. Они сдались. — Антон прижимал к себе сына и старался, чтобы тот не слышал разговора. — Они готовы зафиксировать смерть.
— И мы не боги!
— П-папа, — Саша, вытянув шею, смотрел в глаза отцу. — У вас здесь ш-шашки есть?
— Зачем тебе?
— Мы б-будем играть с Вовкой. Когда ты его раз-збудишь. Мы д-договаривались.
Шувалов прикусил нижнюю губу и плотнее прижал сына. Незачем ему видеть слабость отца.
— Вот что, — Антон громко обратился к притихшим сотрудникам лаборатории, слышавшим весь разговор. — Кто хочет мне помочь — остается. Остальных прошу покинуть помещение.
Большинство сотрудников, пряча глаза, устремились к выходу. Шувалов смотрел на Репину. Та мялась в нерешительности.
— Да, мы не боги, — согласился Антон. — Мы лучше! Мы — ученые!
Хлопнула дверь за последним сотрудником. Лаборатории опустела. Вышли все, кроме Репиной. Шувалов ждал, стиснув скулы. Елена подняла глаза.
— Сколько времени прошло?
— Не больше получаса.
— Так что же мы стоим! — встрепенулась она. — Говори, что делать?
Репина начала надевать хирургическую одежду. Шувалова отпустило. Один он бы не справился. Вот если бы еще помощь квалифицированного нейропрограммиста.
Из стеклянного бокса высунулся Сергей Задорин и бодро отрапортовал:
— Я настроил приборы!
На Антона дернулись уголки губ. Он поднял вверх сжатый кулак. «Прорвемся!»
Влиятельная ассистентка директора без предупреждения по-хозяйски вошла в кабинет босса. Валентина Федоровна Рашникова демонстрировала некое подобие служебной иерархии только в присутствии гостей института.
— Юрий Михайлович, к списку оборудования был также приложен диск. — Рашникова протянула квадратный пакетик директору. — Его можно посмотреть через компьютер.
— Не сомневаюсь, ты это уже сделала, — пробурчал Леонтьев и, не дождавшись ответа, добавил: — Сколько раз я говорил, чтобы ты не лезла в мою корреспонденцию.
